«Я в любом случае постараюсь вытянуть какие-нибудь объяснения», – думал Богдан по пути домой. – «Хотя, конечно, прежде стоит мужика как следует прощупать и понять, что он собой представляет. Например, если он, всё-таки, имеет отношение к КГБ, то сразу же проявит себя: начнёт разговаривать в ультимативной форме или просто сразу „корки“ предъявит. Если же станет юлить, то понятно, что, наверное, просто учёный, не более…».
В конце концов Богдану пришла в голову мысль: вообще не показывать полукруг, пока латыш не ответит на интересующие его вопросы! Ведь если он окажется не из КГБ, то что сможет сделать?
Ингвар Янович был более чем точен: когда Богдан в одиннадцать минут седьмого поднялся на свою лестничную площадку, то увидел высокого мужчину с портфелем.
«Быстро же он прискакал с вокзала!» – мелькнула мысль.
Мужчина снял шляпу и слегка наклонил голову, улыбнувшись.
– Вы – Богдан? Очень приятно, рад встрече.
Богдан тоже машинально склонил голову и щёлкнул каблуками, затем отпер дверь и жестом пригласил гостя:
– Прошу, добро пожаловать!
Он сбросил куртку и исподтишка наблюдал, как Ингвар Янович снимает плащ и вешает его на вешалку. Гость не сделал даже попытки разуться, хотя и вытер туфли мимолётным движением о коврик в прихожей. Это вызвало легкое раздражение, но Богдан промолчал, благо, что день был сухой. «У них там, в Латвии, наверное, так и принято: всё-таки почти Запад, почти заграница», – подумал он.
Но что-то определённо не нравилось в госте. Во всех движениях Ингвара Яновича, хотя тот и выглядел дружелюбным, сквозило нечто вроде надменности: казалось, что он просто проявляет необходимую терпимость к обстоятельствам, а сам еле сдерживает то ли недовольство, то ли брезгливость.
Богдан пригласил гостя в комнату. Ингвар Янович, не дожидаясь предложения сесть, опустился в одно из кресел у журнального столика и сразу же перешёл к делу.
Латыш приоткрыл портфель, просунул в него руку и выудил пачку красноватых купюр в полосатенькой банковской упаковке.
– Вот! – Ингвар Янович положил деньги на столик и слегка прихлопнул пачку ладонью. – Здесь ваше вознаграждение, Богдан – одна тысяча рублей. Я думаю, это достаточно хорошие деньги за находку?
– М-м… – протянул Богдна: он рассчитывал рублей на сто–двести, не больше.
– Вы, полагаю, согласны? – Гость по-своему истолковал замешательство. – А теперь я хочу получить то, что принадлежит мне.
Богдан поджал губы, прошёлся взад-вперёд по комнате и, сев в другое кресло рядом с журнальным столиком напротив Ингвара Яновича, посмотрел на него, поглаживая руками колени.
Он вдруг понял, что ему показалось странным в манере разговора латыша сегодня: Ингвар Янович говорил совершенно иначе, чем накануне по телефону. Голос, судя по тембру и интонациям, вроде был тот же самый, но от прибалтийского акцента не осталось и следа!
«Странно, очень странно, – подумал Богдан. – Значит, никакой он не латыш? Но тогда почему он считает, что теперь нет нужды притворяться?!»
– Ну же! – требовательно сказал Ингвар Янович. – Богдан, я повторяю ещё раз: у вас моя вещь, я плачу деньги за её находку. Я желаю получить её назад, и поскорее!
– Ингвар Янович! – Богдан посмотрел в глаза гостю. – Я, конечно, отдам вам то, что нашёл, я ведь не отказываюсь. Но, честное слово, мне очень интересно, что это за штука такая? Вы ведь сами обещали вчера ответить на мои вопросы.
И, видя, что латыш или кто бы он там ни был, начинает злиться, Богдан поспешно добавил:
– Кроме того, мы собирались обмыть это дело. Вот, давайте и обмоем!
Он вскочил, вынул из посудного шкафа два фужера и салфетку.
– Вы, наверное, купить не успели, или, может быть, не было ничего приличного по дороге, – сказал он, протирая бокалы, – но я сейчас что-нибудь найду в своих запасах…
Ингвар Янович, явно стараясь держать себя в руках, втянул воздух носом, полез в портфель и выудил бутылку «Арарата».
– Я успел купить, но поймите правильно: я просто тороплюсь! Мне очень не терпится увидеть и проверить, то ли самое вы нашли. И я, естественно, отвечу на все вопросы, – Он со стуком поставил коньяк на столик, – но сперва желаю увидеть полукруг, который вы нашли. Только тогда я буду вам что-то объяснять!
Богдан кивнул и, не торопясь, повернул бутылку этикеткой к себе:
– О, вот это здорово, сейчас это редкость – настоящий армянский коньяк. Вы, пожалуйста, открывайте его, а я сейчас.
Специально не глядя на гостя, чтобы не видеть раздражённого прищура, он прошёл на кухню, взял из тумбочки начатую коробку шоколадного ассорти, по пути на мгновение задержавшись у стенного шкафа в коридоре, где ещё со вчерашнего дня лежал полукруг.
Ингвар Янович всё-таки откупорил коньяк и даже уже плеснул в оба бокала.
– Вот! – Богдан широким жестом поставил коробку на столик и взял бокал. – Ну, за знакомство – и за удачную находку! Берите конфетку.
Ингвар Янович, казалось, поперхнулся от гнева, и лицо его начало багроветь.
– Я не понимаю, – процедил он сквозь зубы. – Я же сказал, что я желаю увидеть полукруг. Я думал, вы за ним пошли!
Богдан пригубил из бокала, не отводя взгляда от Ингвара Яновича. «Не из КГБ, стопудово не из КГБ», – с явным облегчением подумал он.
Сделав ещё глоток, Богдан опустился в кресло.
– Ингвар Янович, – с расстановкой сказал он, – я много думал и решил, что покажу и отдам вам эту штуковину только после того, как вы мне объясните, что это такое, а заодно кто вы сами такой и откуда. Может быть, вашему рассказу о Латвийской Академии наук поверили доверчивые люди в провинциальном городке, но я не верю, вы уж простите. Я очень любопытный, расскажите, пожалуйста, что это такое. И потом будем решать дальше.
Ингвар Янович вдруг обмяк, словно усилием воли заставил себя сбросить напряжение. Он повертел бокал в руке, тоже сделал глоток и с малоприятной улыбкой посмотрел на Богдана поверх края стекла.
– Знаете, Богдан, – сказал латыш, – есть такая поговорка: «Любопытство сгубило кошку»? Вы не боитесь, что пострадаете? Как кошка.
Богдан молчал и смотрел на гостя.
– Хм, – Ингвар Янович аккуратно поставил бокал на столик, – а вы ничего себе! Ладно, но я не так много могу рассказать, чтобы было понятно. Тут ведь надо быть специалистом, чтобы понять... – гость замолчал и снова, продолжая улыбаться, внимательно и, как уже не раз казалось Богдану, с каким-то презрением посмотрел на него.
– Но ведь это какой-то сплав, верно? А я вообще-то металлург по образованию, – заметил Богдан. – В сплавах кое-что понимаю, а такого ещё не видел и не слышал о нем. Мне и хочется узнать, что же это?
Он заложил руки за голову и, потянувшись в кресле, тоже внимательно стал смотреть на Ингвара Яновича. Было совершенно ясно, что этот латыш, у которого вдруг почему-то исчез акцент, имеет такое же отношение к Академии наук Латвии, как Богдан к Политбюро ЦК КПСС.
«Но кто же он», – думал Богдан.
Это не КГБ, не Академия Наук, но кто же, кто? Шпионы? Но это смешно и напоминает старые научно-фантастические романы Адамова, Беляева, Казанцева и тому подобных советских писателей…
В общем, чушь какая-то!
Богдан чувствовал, что столкнулся с чем-то очень необычным, не поддающимся логическому объяснению. Страха он пока не испытывал, но всё же решил из осторожности блефовать.
– Кроме того, Ингвар Янович, я ведь подозревал, что тут дело нечисто. Поэтому я спрятал полукруг не дома, а у одного приятеля…
– Вы ещё и приятелю его показали! – вскинулся Ингвар Янович.
– Нет, там свёрток, никто не видел, что внутри. Я просто оставил пакет у друга, на всякий случай. Если мы с вами не договоримся.
– Что значит – «не договоримся»? – Ингвар Янович откровенно насторожился. – Я вас не понимаю. У вас кто-то ещё просил продать полукруг?
– Никто не просил, но если вы не захотите мне всё объяснить, я отнесу эту штуку к своим знакомым в наше отделение Академии наук. Пусть там разбираются, что это такое. А вы можете потом официально туда обратиться. Не в Латвийскую, а в наше, Уральское отделение, – добавил он, усмехнувшись.