Лонгин ухватился за щеку, словно у него болели зубы.
– Что ж это ты, Странник? – чуть ли не жалобно сказал он и, не дождавшись ответа, сердито спросил:
– Бить-то зачем было?
– Иначе нельзя, – ответил один из охранников. – Больно сильно дерется.
Тем временем она обвела пристальным взглядом всех присутствующих, точно выискивая кого-то, и на лице ее появилось подобие улыбки.
Это обстоятельство очень не понравилось епископу.
– Ты! Женщина! – сурово произнес он. – Почему молчишь? – Так как она продолжала молчать, он продолжал говорить. – Ты низко обманывала короля, нас всех и многих других на протяжении долгого времени. В этом твоя вина не вызывает сомнения. Кроме того, ты обвиняешься во многом худшем, о чем тебе предстоит дать исчерпывающие показания. И ты понесешь заслуженную кару, не сомневайся!
Последовала длительная пауза.
– У тебя что, язык прилип к гортани?
Улыбка стала шире.
– Развяжите руки. Иначе я не буду говорить. – Она облизнула кровь с губы. Голос ее звучал глухо. – Или испугались?
Рыцари возмущенно переглянулись. Действительно, столько вооруженных мужчин…
– Развязать? – неуверенно спросил Лонгин.
Наследник кивнул.
Кинжал разрезал ремни. Растирая запястья, она заметила:
– И еще я не желаю разговаривать стоя.
– Ты! Как смеешь? Или не видишь, перед кем…
– По-моему, это вы хотели беседовать со мной, а не я с вами.
Раймунд догадался, что именно изменилось – исчезло всепобеждающее обаяние Странника. Эта женщина вызывала раздражение.
Принц прервал назревающую перебранку.
– Дайте ей табурет.
– И пусть стражники станут за спиной, чтобы не сотворила чего, – добавил епископ. – Теперь не следует ли тебе начать отвечать на наши вопросы?
– Теперь мне следует самой задать вопрос – зачем меня сюда приволокли?
– Нет, какова! – воскликнул Унрик.
Епископ положил ему руку на плечо:
– Ах, ты желаешь допроса по всей форме? Дойдет и до этого. А пока что назови свое имя.
– Я не делаю из него тайны. Адриана из Книза.
– Почему же ты, Адриана из Книза, оставила имя, данное тебе при крещении, и приняла другое?
– Других имен я не носила. Клички, придуманные людьми, – не в счет.
– Ради чего ты обманывала меня и многих достойных людей?
– Ради блага королевства, преподобный отец! И за это меня следовало бы наградить, а не тащить связанной!
– Не тебе судить о благе королевства!
– Я и не судила. Я его делала.
– Лучше отвечай как положено, – сказал Лонгин.
Она только чуть повела глазами.
– А! Достойный граф! Вместе мы с тобой против попов воевали, а теперь ты с попами превосходно спелся!
– Я еще раз спрашиваю – с какой целью ты, под именем Странника, проникла в королевское окружение?
– Я туда не проникала. Меня туда позвали.
– Дайте я спрошу, – Унрик привстал, – зачем ты покинула армию во время военных действий?
– А нечего было бросать раненых на поле боя!
– Ты все время уклоняешься…
– Нет, это вы уклоняетесь! Я спросила, зачем я здесь, а мне еще никто не ответил.
– Мы все время ходим вокруг да около, – сказал епископ, – а до самого главного никак не доберемся. Пора бы уже… – он обращался непосредственно к наследнику.
– Хорошо. Пусть он войдет.
Сидящая на табурете не пошевелилась, но Раймунду показалось, будто что-то в ней напряглось.
Вошел, точнее, влетел Даниель Арнсбат. Его волосы были взъерошены, руки сжаты в кулаки. Удивительно – напряжение тут же отпустило допрашиваемую.
– Значит, это ты донес? – спросила она словно бы с любопытством.
Даниель быстро посмотрел в ее сторону, но не успел ничего сказать.
– Благородный Арнсбат, – епископ снова взял нить допроса в свои руки, – ты узнаешь обвиняемую?
– Да.
– Можешь подтвердить это под присягой?
– Да! Да!
– Тогда повтори свое обвинение.
– Я утверждаю, – голос его дрогнул, однако он продолжал говорить, – да, утверждаю, что эта женщина – ведьма! Что она проникла в Абернак, чтобы извести государя нашего короля… Когда же я узнал ее, она сделала так, что я не смог помешать ей, и своим колдовством лишила меня сил и рассудка! И она пользовалась этим, чтобы навести порчу на короля, ибо король заболел после того, как она появилась в свите. И я ничего не мог сказать – уста мои были запечатаны! Да, она ведьма, ведьма, ведьма! Многие видели, как она погибла, а теперь она стоит здесь, живая и невредимая!
– Достаточно. Ну, а ты, женщина, узнаешь этого человека?
Адриана, выслушавшая всю предыдущую тираду, склонив голову набок, ответила:
– Узнаю.
– И что ты скажешь на его обвинение?
– Скажу, что его не надо было лишать рассудка. У него такого никогда не было. – И вкрадчиво обратилась к Даниелю: – Ты помнишь, что я тебе обещала?
– Нет, теперь я буду говорить, а ты слушать! – Он шагнул к ней. Она чуть приподнялась, и тут же лапы охранников опустились на ее плечи. – И все будут слушать! Эта проклятая имела надо мной власть, но сейчас я освободился, слава матери-церкви! Я освободился, ты слышишь! Добрые судьи, не давайте ей отвечать! Каждое ее слово – ложь, на языке ее яд, она знает заговор, чтоб делать людей одержимыми… Я и сам плакал, когда думал, что она умерла, а это был обман, как и все, что она делает! Я был сам не свой, но теперь дьявольское наваждение миновало! И когда я увидел, как она на пожаре стоит и болтает, как ни в чем не бывало, я уже не сомневался, что скажу людям все! Добрые судьи, убейте ее! Нельзя так, чтобы дьявольская распутница торжествовала, а честные люди… – он что-то проглотил и, еще приблизившись к ней, выдавил: – Я довольно мучился, теперь помучайся ты!
В ответ можно было ожидать взрыва ругательств, однако она только тихо сказала:
– Ну, теперь тебе не жить… – и это подействовало сильнее, чем любые проклятия.
– Смотрите! – закричал он. – Демоны появились по ее бокам, они высунули языки и кивают головой! Неужели вы не видите их? Она напускает порчу, она шепчет заклятия! На дыбу ее, пока она не погубила всех!
– Уж не припадочный ли он? – негромко спросил Раймунд, и это были первые слова, которые он произнес вслух. Он знал об общем брезгливом отвращении, которые вызывают эпилептики.