(Пересматривает стклянки на свет и потом пьет.)
Как пиво!… ну уж дрянь! насилу проглотил!Варить декох сам дьявол, верно, учит:Как лазаретную плепорцию хватил,Так так, как дохлую скотину, и распучит!
{Подходит больной солдат.)
– Что, брат Хадей?– Что… лихоманка, брат!… чуть показалась зорька,Как учала трепать! свалила с ног, ей-ей!Дай, брат, лекарствеца, да покислей!– Изволь, и кисло, брат, и солоно, и горько!На вкус аптекарь не варит.А ты, брат, что? аль бок-то все болит?– Какой-те бок! уж согрешил пред небом!Ни пить, ни есть, ни спать – совсем было пропал!Спасибо фелыперу, какой-то плаштырь дал,Вот и поел его сегодня трохи с хлебом,И лучше!…– Что ты?Вот те бог!Пойдем, брат…
(Поднимают корзину.)
Дежурный– Что это?– Мекштура и декох.
(Уходят.)
CCLXXI
Я хотел подтвердить справедливость всего вышеописанного всевозможною клятвою, какую только читатель в состоянии бы был придумать на сей случай, но мои кони мчатся уже быстрее вихря; предметы вправо ивлево также торопятся куда-то. За пространной равниной видно только утреннее небо. Кажется, еще версты две, и – бух долой с земного шара! Какой чудный скачок!
CCLXXII
Но…
Рассудок мудрецу поможетДобро и зло определить:То хорошо, что может быть,И худо то, что быть не может.
CCLXXIII
Здесь должен я признаться всему потомству, что нет ничего грустнее стоянки под крепостью, особенно, друзья мои, в пустынной Булгарии. «Отчего, – спросит медицинский факультет, – отчего задунайский воздух был так ядовит для нас? Какого жизненного элемента недоставало в нем?» – Никто не решит вопроса.
В нем недоставало женского дыхания.
Напрасно военная музыка хотела развеселить душу, играя то русскую песню, то арии из La dame blanche [401], из Freischütz [402], то мазурку, то cadrille française [403]. Все это увеличивало тоску, потому что напоминало многое.
CCLXXIV
Все действия устремлены были на Варну и на посланного к ней в защитники милион-пашу. Большая половина войск, облегавших Шумлу. скрытно двинулась на левый фланг черты действия, к р. Камчику, чтоб не допустить 30 т. вспомогательных войск, приближавшихся к Варне.
В дополнение, болезни так наполняли гошпитали, что ни мудрая распорядительность, ни всевозможные средства к предохранению войск от них не в силах были остановить поток лазаретных карет, дрог и фур, который истекал из-под шумлинского лагеря. Палатки опустели. Гуссейн-паша хотел пересчитать нас двумя решительными ночными вылазками, но в оба раза встретил русскую единицу, которая, подобно палице богатыря, укладывала турецкие толпы во чистом поле на вечный сон.
Напрасно Гуссейн с крепостных стен стегал по своим низам-гедитам [404] картечью, напрасно проклинал их и грозил смертию, они бежали искать спасения от русской палицы в объятиях шумлинских оград.
CCLXXV
С неизъяснимою досадойВ палатке я своей сидел;Все было занято осадой,И я был занят кучей дел.Передо мной, как ряд курганов,Стопы бумаг, маршрутов тьма;Вот век! – в нем жить нельзя без планов,Без чертежей и без письма!Вот век! – старик скупой, угрюмый,Окованный какой-то думой!Как не припомнить давних дней,Когда возил в походах ДарийПостели вместо канцелярий,А женщин вместо писарей.То было время! не по плану,А просто так искать побед;При войске был всегда поэт,Подобный барду Оссиану [405];На поле славы дуб горел,А он героев пел да пел! CCLXXVI
Но вот привели для допроса пленного.
Он был собой прекрасен, молод,Как дева самых пылких лет;Он по-турецки был одетИ пикою в плечо проколот.По-русски он немножко знал,Но очень ясно рассказал,Как в Шумле он живал в довольстве,Как певчим был в Чифте-Хамам [406],Как был в России при посольстве,Хороша дивка видел там;Как oн от дивка очень плакал,Как возвратился в СтамбулуИ как его эмир-оглуЧуть-чуть не посадил там на кол. CCLXXVII
Альмэ была причиною этой беды, и вот как рассказывал Эмин [407].
Она хорошая была,Была такая молодая,А! ля-иль-лях-аллах-алла![408]Другой получше уж не знай я!Паша любился на она,А что такой!… какой мне дела!Есть многа у паша женаВ харэм [409], хорошая и бела,А мой Альмэ ему не пар,Как мой пистоли с твой пистоли,Цалуй попрежде мой ханджар [410],И видим, сила чей поболе!… Тут молодой турок стал бранить на своем языке пашу; я не понимал. А между тем день кончился.
CCLXXVIII
И расточает каждый годБогатства жизни понемногу;Все больше, больше наш расход,Все ближе, ближе мы к итогу!
Celui qui n'a pas un grain de chimère dans la tête, pour se consoler de la réalité, je le plains. [411]
вернуться
«Белой дамы» (франц.).
«Белая женщина» (или «Белая дама») – комическая опера Ф. А. Буальдье на либретто Э. Скриба. Поставлена в Париже в 1825 г. В Москве шла в Большом театре в 1829 г. под названием «Белая волшебница».
вернуться
«Вольного стрелка» (немец.)
«Вольный стрелок» – опера К. М. Вебера. Первая постановка была осуществлена в 1821 г. в Берлине. В России впервые шла в 1824 г. в Петербурге под названием «Волшебный стрелок».
вернуться
Низам-гедитам (низам-джедит) – комиссия при турецком султане, ведающая организацией войск. Здесь: воины.
вернуться
Оссиан (Ойсин, Ойзин) – легендарный кельтский бард и воин. По преданиям, он жил в III в. и воспевал подвиги соплеменников во главе с Финном Мак-Кумхайлом. Прославил Оссиана английский поэт Дж. Макферсон, издавший «Сочинения Оссиана, сына Фингала», являющиеся литературной подделкой, правда, включающей фрагменты гэльского фольклора. В «Сочинения Оссиана» входит поэма «Катлода».
вернуться
Историю Эмина писатель хотел подробно изложить в прозаическом произведении, начатом ранее «Странника», но работу не завершил.
вернуться
Я сочувствую тому, кто лишен химер в воображении, чтобы утешать себя в реальной жизни. Доломье(франц.).
Доломъе Дьедонне Сильвен Гью Танкред (1750 – 1801) – французский геолог и минералог, автор научных книг о Флоренции, Египте и путевых записок. Вельтман интересовался описанием путешествий, книги об экспедициях хранились в его библиотеке.