Казимир снова засмеялся. На сей раз тихо и по-доброму.
— Хорошо, Сережа. Пойдем ко мне, покормлю. И чаем напою, кстати.
— Чаем? — удивился Маломальский.
— Именно. Вчера челноки приходили, чай с ВДНХ приволокли.
— Ого! Не ближний свет. Дорогое удовольствие. Неужто и вправду угостишь?
— А когда я для тебя чего жалел? — с укором в голосе покачал головой старик. — К тому же мои карты пока еще кое-чего стоят. Особливо для барыг этих, челноков. — И он, развернувшись, принялся крутить колеса своего кресла, двигаясь на выход.
* * *Палатка Казимира была рядом. На нейтральной полосе был сооружен столик, за которым в праздный день они любили посидеть за чарочкой или просто трапезничать вместе, наблюдая за жизнью на станции и ведя беседы. Сергей любил и уважал этого старика, и не было для него ничего теплее таких вот посиделок в промежутках между путешествиями по метро и выходами на поверхность.
Маломальский выволок свой рюкзак, чтобы Казимир между делом мог осмотреть его трофеи. А отражали трофеи Бумажника его извечную страсть к книгам и чтению. Маломальский был одним из немногих сталкеров, которые охотились исключительно за печатным словом, за бумагой, за что и прозвище свое получил — ничего общего с кошельком его оно не имело. Оружие, одежду, посуду и прочее бытовое барахло он захватывал лишь попутно. Обычно сталкеры искали книги по контракту с Полисом — тамошняя администрация хорошо за них платила. Но Сергей Маломальский добывал книги прежде всего для себя.
Сейчас он, вальяжно развалясь на скрипучем стуле, неторопливо жевал какие-то корнеплоды и попивал горячий отвар из той выращенной на ВДНХ дряни, что так ценилась во всем метро. То и дело кто-то из прохожих бросал на сталкера заинтересованный взгляд, махал рукой. Некоторые, похоже, вообще приперлись исключительно чтобы лично убедиться в его возвращении. Сергей учтиво кивал и ласково улыбался им. Казимир, как это обычно бывало, с интересом рылся у него в рюкзаке.
— Ты и мыло добыл? Вот это молодец!
— Возьми себе два куска.
— Да ну, брось ты.
— Возьми, возьми. Специально для тебя и тащил. А вообще все забери. Сопрут ведь, пока меня не будет.
— А ты куда собрался? — Старик поднял на него свои неправдоподобно светлые глаза.
— В Полис пойду, книги понесу на продажу. Поиздержался я в свой последний выход. Парочку оставлю себе почитать, а остальное сдам.
— Зачем самому идти? Отправь через челноков, они еще здесь. Завтра обратно по станциям пойдут.
Сергей поморщился:
— Будто не знаешь, как они обдирают. Рисковать сами не любят, наверх не полезут, а маслят зашибить случая не упустят. Зло берет!
— Ну ладно, поглядим, что ты там для любителей чтива набрал. — Казимир извлек первую книгу. — Букварь?
— Ну да. А что? Детей ведь надо учить.
— Согласен, — хмыкнул старик и раскрыл книгу. — Только вот посмотри. Буква «А». И арбуз нарисован. Сколько времени надо убить, чтобы объяснить детям, что такое арбуз. А?
— Ну, это не моя забота, — отмахнулся Сергей. — Пусть заменят Арбуз на Ад. Или там… Александровский сад. Арбатская. Алексеевская.
— Или вот «Б», береза, — продолжал старик. — По-твоему, дети знают, что такое береза?
— Боль. Баррикадная. Беда. Библиотека имени Ленина. Боровицкая.
— Ловко выкрутился, — засмеялся Казимир и, отложив букварь, извлек следующую книгу. — Ох ты!
— Чего там? — Маломальский приподнялся на стуле, заглядывая в мешок.
— Ты сам не знаешь, что приволок?
— Темно было. И что там?
— «Майн кампф». Вот ее ты не в Полис продавай, а отнеси в Четвертый рейх. Они тебе за это кучу маслят отвалят. Соответственно на кучу патронов у фашистов станет меньше, что хорошо в принципе.
— Это которую Гитлер написал?
— Угу, — кивнул старик.
— Она на русском языке, что ли? — удивился Маломальский, раскрыв книгу.
— Ну да. А что тут странного?
— Кому взбрело в голову издавать ее в стране, которую он хотел уничтожить?
— Ну, родились же в этой стране люди, которые вскидывают руку и кричат «Хайль Гитлер!». Чему ты удивляешься после этого?
— Все равно странно.
— Так, ладно. Что там дальше? «Занимательная физика». Нужная штука. «Ремонт автомобиля своими силами». Экхм… Надо постараться, чтобы найти заинтересованного в такой литературе. «Фотошоп» для «чайников». Вообще никому не нужна нынче. Ремарк. Классика — это хорошо. Только тоскливо читать про былой мир. Дюма. Лукьяненко. Стругацкие. Донцова. Донцова. Донцова. Опять Донцова. Сколько их тут? Серега, за Донцову едва ли навар хороший будет.