Серебряный, тонкий, как игла, луч света выстрелил из одного из черных иллюминаторов, которые все время мигали, словно за ними скрывались глаза, и охватил своим светом фигуры, находящиеся с другой стороны помещения. Неожиданно кто-то, видимо, тот, на кого упал луч, начал говорить — быстро, хотя и спокойно. При звуке этого голоса Дона пронзила дрожь, поскольку он узнал говорящего.
— Я лейтенант Жильбер Дюфресне из американских космических сил. Я был на лунной станции, и в тот момент, когда должен был на одноместном корабле отправиться на исследование неизвестного объекта, произошли сейсмические толчки. Насколько мне известно, трое моих товарищей погибли. Я сумел взлететь и начал вращаться по круговой орбите вокруг Луны с востока на запад. Неожиданно я увидел три огромных шарообразных космических корабля. Какое-то силовое поле, по крайней мере, я так бы его определил, окружило меня, и мой корабль, втянув нас на один из этих объектов. Там я увидел неизвестных мне существ. Меня допрашивали, применяя какой-то вид чтения мыслей, не забыв побеспокоиться о моих потребностях. Несколько позднее меня провели на навигационный мостик (по крайней мере, я так определил это место) и позволили мне наблюдать за происходящим.
Наш корабль отошел от Луны и повис над Лондоном, где в это время было чудовищное наводнение. Силовое поле, а может, какое-то другое поле, я не разобрался, начало отгонять воду. Меня попросили, чтобы я вместе с тремя членами экипажа пересел в небольшой корабль. Мы снизились над каким-то зданием — я узнал Британский Музей. Один из чужаков провел меня на верхний этаж музея. Там он возвратил к жизни пятерых мужчин, которые казались мне мертвыми. Мы останавливались еще несколько раз, после чего вернулись в большой корабль.
Из Лондона мы полетели на юг, в Португалию. Лиссабон лежал в развалинах вследствие сильного землетрясения. Там я увидел…
Дюфресне говорил дальше, но Пола, который знал этого человека только понаслышке, постепенно начало охватывать чувство, что, несмотря на то, сколько правды заключалось в словах этого космонавта, слова эти были совершенно излишними и ненужными — просто пустые звуки на полях больших событий, которые и так будут развиваться своим предначертанным путем. У него было ощущение, что глаза-иллюминаторы смотрят на все это с язвительной иронией или же холодно и безразлично, как глаза пресмыкающихся обозревают родной им пейзаж. Директор начальной школы слушает, но не слышит своего ученика, несмотря на то, что тот говорит чистую правду.
Очевидно, Пол не ошибся в своих предположениях, потому что совершенно неожиданно, без малейшего предупреждения все исчезло, уступая место уже знакомой ему, ярко освещенной кабине, пол и потолок которой были теперь зелеными. Тигрица, стоящая среди цветов у серебристого пульта управления, тоже находилась здесь.
— Все напрасно, — сказала кошка, — они не приняли во внимание нашу защиту. Садитесь в свой корабль и возвращайтесь на Землю! Быстро! Я отсоединюсь, как только вы сядете в Бабу-Ягу. Благодарю за помощь. До свидания, Дон Мерриам, и удачи! До свидания, Пол!
В зеленом полу поднялся круглый зеленый люк. Дон, не говоря ни слова, направился туда.
Пол посмотрел на Тигрицу.
— Быстро! — повторила кошка.
Мяу неуверенно подвинулась к Полу. Он наклонился над ней и взял ее на руки. Идя к люку, он гладил серый мех. Но вдруг Пол остановился и повернулся.
— Я никуда не пойду! — сказал он.
— Ты должен, Пол! Твое место на Земле. Поспеши!
— Я отрекаюсь от Земли и от моей расы, — покачал головой Пол. — Я хочу остаться с тобой. — Мяу вертелась у него в руках, пытаясь вырваться, но Пол только сильнее прижимал ее к себе.
— Прошу тебя, уходи! — Тигрица умоляюще смотрела на человека, смотрела ему прямо в глаза. — Мы не можем быть вместе!
— Я остаюсь, слышишь! — заявил он ей таким громким и гневным голосом, что Мяу испугалась и начала царапать ему руки, чтобы освободиться. Пол судорожно держал ее и говорил:
— Остаюсь, даже как сувенир, как домашнее животное!
— Ты не сможешь остаться здесь даже в качестве сувенира, — печально произнесла большая кошка. — Для этого разница между нашими разумами слишком мала. Убирайся, ты, глупец!