— Я думаю, то это океаны с золотистой водой и земля, поросшая фиолетовыми деревьями, — сказала Анна.
— Нет, милая девочка, нужно соблюдать правила игры, — улыбнулся Рудольф. — А это значит, что нельзя выдумывать вещи, которых нет здесь, на Земле.
— У вас такой метод исследования неизвестного? — с нотками веселья в голосе поинтересовалась Рама Джоан. — Вы действительно подходите к этому таким образом?
— Да. Ко всему на свете. Это, пожалуй, самый верный принцип, — ответил Рудольф. — Молодая дама, — снова обратился он к Анне, — как лучше всего попасть в милость к твоей маме? Я еще никогда не добивался расположения буддистки, а это большое искушение.
Анна пожала плечами, и ее рыжие косички подпрыгнули. Рама Джоан сама ответила на этот вопрос.
— Не надейтесь, что я испытываю то же искушение, — сварливо бросила она.
Неожиданно она стянула с головы тюрбан, открывая взору копну великолепных золотисто-рыжих волос. И только тут стало заметно сходство матери и дочери. Фрак Рамы Джоан выглядел теперь еще более странно.
Они медленно нагоняли ушедшую вперед группу людей Пол с удивлением заметил, что почти все, кто удалялся сейчас от Странника, шли сгорбившись, но тут же сам осознал, что и он тоже идет, сильно ссутулившись.
Они обогнали Дылду и идущих рядом с ним двух женщин, одна из которых держала в руке включенный радиоприемник. Среди треска помех был еще слышен концерт а-моль Грига.
— Я стараюсь поймать другие станции, — объяснила женщина Хантеру, — но помехи стали еще больше.
Неожиданно музыка стихла. Все сразу остановились. Несколько человек впереди тоже замерли на месте.
— Передаем сообщение из Сигалерта, — произнес ясный голос. — Автострады, ведущие к Голливуду, Санта-Монике, а также к Вентуре закрыты по причине заторов. Водителей просят не пользоваться этими автострадами до специального объявления. Мы советуем всем оставаться дома. Неизвестное тело в небе — это не атомный взрыв. Только что мы разговаривали по телефону с профессором Хумасоном Кирком, известным астрономом университета в Тарзане, который сказал нам, что неизвестный объект в небе — это, без сомнения, повторяю — без сомнения — странствующая туча металлической пыли, отражающая солнечный свет. Так что опасаться нечего. Профессор считает, что это пыль золота и бронзы. Общий вес этого облака, как уверяет ученый, не более трех килограммов, а сама пыль не представляет угрозы…
— Что за дурак! — не выдержал Рудольф Брехт. — Это надо же выдумать — пыль!
Несколько человек шикнули на него, но, когда он успокоился, уже был слышен только заглушенный помехами фортепианный концерт а-моль.
Дон Мерриам был в ста метрах от станции, когда произошло новое лунотрясение — на этот раз вертикальное, предваренное ужасным сверлящим грохотом, как будто кто-то вырвал из Луны все внутренности. У Дона начали стучать зубы, а металлические части скафандра резко завибрировали, словно вторя звукам огромного космического фортепиано.
Твердый лунный грунт выскользнул у него из-под ног, но мгновением позже снова с силой ударил в рифленые подошвы его сапог. Нелепые прыжки поневоле следовали один за другим. Ковер пыли подпрыгивал и падал вместе с Доном. Кое-где целые тучи пыли фонтаном били вверх на высоту более четырех метров и падали вниз стремительнее, чем пыль на Земле.
Сотрясение не прекращалось. Дон словно балансировал на хребте брыкающегося коня и боролся, чтобы удержать равновесие, помогая себе резкими взмахами рук. Неожиданно поднимающаяся пыль создала толстые, резкие дуги на фоне звездного неба. Солнечный свет снова начал заливать равнину внутри кратера Платона.
Лунотрясение прекратилось, космонавт настроил поляризацию шлема на 4/5 и осмотрелся, разыскивая станцию. Он уже оставил попытки связаться с Йохансеном при помощи передатчика, размещенного в скафандре. Дон не видел иллюминаторов, но по опыту знал, что при солнечном свете их трудно заметить. Руководствуясь звездами, он выбрал необходимое направление и решительно двинулся вперед. Ему показалось, что он видит блестящие бока двух космических кораблей, стоящих на высоких треножниках.
Новая серия поперечных сейсмических сотрясений свалила Дона с ног. Он выставил руки как раз вовремя, чтобы смягчить падение. На этот раз сотрясение продлилось дольше — ему сопутствовали несколько боковых толчков. Кратер Платона колыхался до самого горизонта, словно озеро густой, тягучей жидкости. Потоки пыли поднимались и опадали. В сущности, это больше напоминало земные фонтаны воды, нежели фонтаны лунной пыли. Пылевые волны вздымались вокруг остроконечных скал, и целые облака пыли опускались на шлем Дона.