Остальные направились к Пляжным Воротам.
Дон Гильермо Уолкер, видя, что как шар, так и его яркое отражение в черном озере Никарагуа уже на протяжении ста километров сопутствуют ему в полете на юго-восток и не изменяют своего положения — только теперь шар находится ближе к западному горизонту и немного ближе к Луне, — проникся твердым убеждением, что Странник является планетой. На шаре теперь появилось нечто, что вызвало у него мысль о золотом петушке, который поет, чтобы разбудить Симона Боливара. «Играл ли я когда-нибудь в „Золотом Петушке“? — подумал Уолкер. — „Пожалуй, нет, потому что это опера или балет“.
Кое-где на западном горизонте свет приобрел розовый оттенок, и дон Гильермо не мог понять причины этого явления. Пролетая над вытянутым гористым островом Ометепе, он увидел в Альта Грациа больше огней, чем обычно в полночь. „Все, наверное, встали, пялятся вверх, сходят с ума либо мчатся в церковь“, — думал он.
Неожиданно за городком вспыхнуло красное зарево и раздался взрыв — дон Гильермо на какое-то мгновение решил, что это он, не желая того, сбросил бомбу. Однако потом он осознал, что, вероятно, произошел взрыв одного из вулканов на Ометепе. Он направил свой самолет на восток. Дальше, дальше от этого взрыва! Этот розовый свет, ведь все побережье Тихого океана — это один большой вулкан, от залива Фонеска до залива Никойя.
Дон Мерриам, побитый и измученный, тяжело поднялся на ноги у гордо стоящего магниевого флагштока и вместо станции увидел пропасть метров в шесть шириной — с ее противоположного неровного края сыпались узкие струйки пыли.
Один из кораблей исчез вместе со станцией, второй лежал на боку, словно мост над пропастью, две из трех амортизирующих опор торчали вверх, словно ноги дохлой курицы, под третью же Бабу-Ягу он почти что вполз, прежде чем заметил это.
Космонавты называли свои маленькие космические корабли „Баба-Яга“, поскольку (Дюфресне это первому пришло в голову) они напоминали избушки на курьих ножках, которые фигурировали в нескольких популярных произведениях русской классической литературы и музыки и которые, согласно народным преданиям, имели обыкновение разгуливать по ночам. Дон слышал, что советские космонавты называли свои корабли „джиннами“.
Однако теперь похожесть этих кораблей на странствующие избушки становилась все более заметной — непрекращающиеся вертикальные толчки, которых Дон уже почти не чувствовал, приводили к тому, что последняя Баба-Яга, раскачиваясь во все стороны, неуклонно приближалась к пропасти.
Мерриам присел, широко расставив ноги. Он сказал себе, что Дюфресне наверняка успел взлететь на недостающем корабле (хотя сам он не видел вспышки стартующей Бабы-Яги), что Йохансен лежит мертвый — или живой!!! — в этом корабле над пропастью, а Томперт».
Баба-Яга продвинулась еще на несколько метров в сторону пропасти. Дон поднялся, сделал несколько быстрых шагов, преодолел неровную местность, выпрямился и схватился за последнюю ступеньку лесенки, которая свисала с корпуса между тремя опорами корабля.
Он подтянулся на руках и вскарабкался в люк, размещенный между пятью соплами, по форме похожими на трубки. Баба-Яга зашаталась. У Дона мелькнула мысль, что под влиянием его веса центр тяжести корабля несколько сместился вниз, уменьшая длину шагов Бабы-Яги.
Глава 10
Поезд метро, на котором ехали Салли и Джейк, был остановлен на Сорок второй авеню, и пассажирам приказали выйти. Уличные пробки были такими, что несколько раньше Джейк решил оставить свой автомобиль на паркинге во Флэтбуше и добираться домой на метро. Полицейские помогали служащим метро освобождать вагоны и поспешно направляли пассажиров вверх.
— Что случилось? — не мог успокоиться Джейк. — Должно быть, произошло нечто страшное!
— Брось! Вечно ты паникуешь. Наверняка ничего такого, о чем ты так любишь думать, — отмахнулась Салли. — Если бы взорвалась бомба, то они направляли бы всех вниз. Да, пожалуй, мы ведь далеко от квартиры Хассельтайна. Я так возбуждена, Джеки.
Выходя из подземки, они увидели, что на Таймс-сквер исключительно людно для трех часов утра.
Бросив взгляд на запад от Сорок второй авеню, они увидели Странника, неподвижно висящего в небе так близко от Луны, что он почти соприкасался с ней. Двухцветное сияние Странника освещало желтым людей, стоящих на южной стороне улицы, и фиолетовым — тех, кто стоял на той же стороне, что Джейк и Салли. Неоновые рекламы, как всегда, беспрестанно мигали, но теперь они казались бесцветными в мощном свете новой Луны.