Повторяя это стихотворение до Савернейк Форест, Ричард Хиллери мысленно смеялся.
Глава 13
В пять утра Таймс-сквер была также заполнена людьми, как и во время высадки первого человека на Луну или сразу после ложного сообщения о начале войны с Советским Союзом. Круговое движение, правда, уже давно прекратилось, но улицы все еще кишели людьми. Странник, отлично видный с Сорок второй авеню и с двух параллельных ей главных улиц, находился теперь низко над горизонтом: его желтая плоскость несколько поблекла, фиолетовая же начала переходить в красную.
В сравнении со светом заходящего Странника неоновые огни реклам сверкали намного ярче. Особенно выделялась реклама, изображавшая двадцатиметрового джинна, быстро жонглирующего тремя апельсинами величиной с большую корзину для цветов.
На улицах не умолкал гомон. Только некоторые люди стояли неподвижно, смотря на западную часть неба, большинство же, ритмично раскачиваясь, мурлыкали себе что-то под нос или, напротив, громко пели хором. Некоторые, взявшись за руки и энергично притоптывая, змеей пробирались сквозь толпу. Тут и там самозабвенно танцевали молодые пары. Почти все напевали, пели или выкрикивали слова песенки, которая уже носилась по городу во многих вариантах, и самую новую версию, которую пела сама автор — Салли Харрис. Салли продолжала танцевать, однако теперь кроме Джейка у нее был эскорт, состоящий из десятка модно одетых молодых людей. Песенка, которую она пела слегка охрипшим голосом, звучала следующим образом:
Неожиданно все перестали петь и танцевать — асфальтовый тротуар задрожал. Произошел небольшой толчок. Со стен посыпалась штукатурка. С крыш кое-где упало несколько черепиц, которые со страшным шумом разбились в наступившей тишине. Через мгновение площадь наполнилась голосами испуганных людей Когда все обрели способность здраво смотреть на вещи, оказалось, что двадцатиметровый джинн потерял свои апельсины, хотя и продолжал совершать движения жонглера.
Араб Джонс и два его собрата-наркомана покинули Леннокс и теперь поспешно направлялись по Сто двадцать пятой авеню в том направлении, куда были обращены лица всех людей, наблюдавших за заходом Странника. Странник — большой, блестящий покерный жетон с огромным X на своей оранжевой плоскости — почти полностью заслонял бледный золотистый диск Луны.
Землетрясение, которое вынудило выйти на улицы тех немногих, кто еще сидел в домах, усилило возбуждение трех наркоманов, вызванное большим количеством выкуренных самокруток с марихуаной.
На востоке небо уже окрасилось в розовый цвет. Солнце, которое приостановилось у врат горизонта, ожидая, пока они откроются, разогнало звезды и одновременно принесло на Манхэттен рассвет. Но никто не смотрел на восток, никто не двигался, чтобы идти на работу или же отправиться спать. Башни нижнего Манхэттена выглядели словно покинутый сказочный город город закрытый на замок.
Араб, Пепе и Большой уже давно отказались от попытки пробиться сквозь толпу на тротуаре. Они сошли на мостовую, по которой было легче идти, так как автомобили стояли, но, несмотря на отсутствие движения, здесь собралось значительно меньшее количество народа. У Пепе создалось впечатление, будто новая планета вызвала к жизни силу, которая заставляет каменеть мышцы людей и блокирует двигатели автомобилей Нечто похожее он уже встречал в комиксах — лучи смерти, парализующие движение. Он перекрестился.
— Теперь этот черт действительно до нее дорвался, — шепнул Большой Бенди. — Он покрутился перед ней, пришел к выводу, что она ему нравится, и — БУМ!
— Может быть, он прячется, потому что боится? Так же, как и мы? — задумался Араб.
— Мы? Чего мы боимся? — удивился Большой.
— Конца света, — ответил Пепе Мартинец высоким, напоминающим волчье завывание голосом.
Теперь только край Странника виднелся над зданиями генерала Гранта, которые росли на глазах по мере приближения к ним трех собратьев-наркоманов.