Вольф Лонер не торопясь позавтракал и приступил к своим обычным утренним занятиям. Его яхта «Спокойная» продолжала лениво плыть на запад под низко нависающими тучами. Одинокий мореход продолжал размышлять о порядке, царящем в природе, когда его не смущает быстрый темп современной жизни.
Когда красный утренний свет осветил джунгли, дон Гильермо Уолкер уже мчался вперед на моторной лодке братьев Аранза, из озера Никарагуа он попал в реку Сан-Хуан и вот уже миновал Сан-Карлос.
Теперь, когда Странник исчез с неба, дон Гильермо не забивал себе голову вулканами и землетрясениями. Он со все возрастающим удовольствием думал о том, как он бомбил крепость «Эль президенте», летя на своем маленьком самолетике, который покоится сейчас на дне озера. Пускай такая судьба ждет всех левых, дон Гильермо наконец-то показал всем этим слизнякам, этим никчемным людишкам, что он лучше их! По крайней мере, так он оценивал свои силы, гордясь недавно совершенным поступком.
Он с гордостью ударил себя в грудь и крикнул:
— Я человек!
Один из братьев Аранза, прищурив глаза от света восходящего солнца, кивнул и сказал: — Да. — Но это прозвучало без особого энтузиазма, словно то, что ты являешься человеком, вовсе не было большой честью.
Глава 15
Пол был вынужден признать, что долгая прогулка по песку мучительна, даже если идешь в обществе приятных людей, а на небе сверкает новая планета. Радость от того, что он настоял на своем, вопреки желаниям Хамфрейса и командования Лунного Проекта, быстро прошла. Изнурительный марш по песку показался ему бесцельным и необычайно угнетающим.
— Тебе грустно, да? — мягко спросила Рама Джоан. — Ты сжег за собой мосты и связал свою судьбу и судьбу твоей девушки с горсткой безумцев, которые идут хоронить пса.
Они шли в конце процессии, далеко позади кровати, которую несли Кларенс Додд и Войтович.
Пол рассмеялся.
— Ты не права, — покачал он головой. — Марго не моя девушка. Да, я люблю ее, но без взаимности. Мы только друзья.
— Действительно? — Рама Джоан испытующе посмотрела на него. — Вся твоя жизнь может пройти в такой дружбе, Пол!
Пол виновато пожал плечами.
— Я знаю, Марго тоже говорит мне об этом. Она утверждает, что я счастлив, имея возможность окружать ее материнской опекой и отбивая атаки других мужчин. Конечно, кроме Дона. Она считает, что мои чувства к нему, даже если я сам этого не осознаю, — нечто большее, чем братские чувства.
Рама Джоан усмехнулась.
— Может быть, она и права, — заметила она через некоторое время. — Но все же ваше братство — ты, Марго и Дон — выглядит довольно странно.
— Нет! По-своему это совершенно нормально, — с грустью заверил ее Пол. — Мы вместе ходили в школу. Нас интересовали точные науки.
Мы дружили. Потом Дон закончил университет и стал космонавтом. Я занимался журналистикой и стал комментатором, а Марго всегда влекли гуманитарные науки. Но мы решили держаться вместе, поэтому когда Дон получил работу в Лунном Проекте, нам тоже удалось пролезть туда, то есть мне удалось. Уже тогда Марго знала, что Дон нравится ей больше, чем я, и что он, похоже, любит ее. Вот поэтому они и обручились. Но все осталось по-прежнему. Может быть, потому что наше общество искоса смотрит на подобные треугольники. Потом Дон полетел на Луну, а мы остались на Земле. Вот и все, до вчерашнего дня, когда мы встретили вас.
— Наверняка в конце концов должен произойти взрыв, Пол. Такая ситуация не может длиться вечна, — печально произнесла Рама Джоан. — Я расскажу тебе свою историю. Я могла бы припеваючи жить на Манхэттене, будучи женой руководится отдела рекламы одной большой компании. Анна ходила бы в спецшколу, а я время от времени читала бы лекции о мистицизме в женском клубе. Вместо этого я развелась и едва свожу концы с концами, живя тем, что мне платят за лекции, и на проценты от небольшой суммы сбережений. Я ношу эти странные карнавальные одеяния, — с пренебрежительной улыбкой она указала на белую манишку и фрак, — чтобы возбудить в людях большую заинтересованность мистицизмом. «Мужской протест» — шутили когда-то по этому поводу мои друзья. «Нет! — говорила я им. — „Человеческий протест“!» Я хотела свободно выражать свои взгляды и говорить то, что действительно чувствую. Я хотела, чтобы у Анны была настоящая мать, а не хорошо одетая кукла.