Владимир Тимофеев
Странник с планеты Земля
Пролог
Последний отряд добрался до лагеря ближе к вечеру.
Командующий хмуро взирал на грязных усталых солдат, бредущих через открытые наполовину ворота. Новая собранная по велению Князя армия к ускоренным маршам ещё не привыкла. Но не спешить сегодня было нельзя. Полученные от пленного данные подтвердили отправленные к поместью разведчики. Противник вместе с вернувшимся непонятно откуда самозванцем-бароном находится там, и если промедлить с атакой, нынешняя кампания может окончиться так же как предыдущая — крахом. Допустить этого барон Асталис не мог. Новое поражение стало бы для него катастрофой…
— Милорд! Командир сводной группы старший стратиг Пеласиу…
— Потери? — прервал Асталис доклад подскочившего к нему командира колонны.
— Четырнадцать заболевших и получивших травмы на марше, пропавших без вести — десять.
Барон мысленно скривился и махнул стратигу рукой: свободен. Тот кое-как козырнул и побежал дальше командовать входящими в лагерь вооружёнными оборванцами.
— Что с продовольствием? — бросил Асталис стоящему за спиной «зампотылу».
— На пять суток, милорд. Если подтянем обозы с соседней провинции, хватит ещё на неделю…
Суетящиеся возле ворот стражники раскрыли створки пошире. По раскисшей от множества ног «дороге» зачавкали копытами лошади, заскрипели увязающими в грязи колёсами повозки-телеги. Сразу по десять бойцов облепили их сзади и сбоку, толкая вперёд, помогая выбивающимся из сил лошадям преодолевать трудный участок.
Тыловик за спиной грустно вздохнул, а господину барону вдруг нестерпимо захотелось его повесить. Ну кто, в конце концов, мешал этому идиоту замостить площадку возле ворот камнями или, к примеру, брёвнами? Уж точно, что не командующий.
Увы, желание кого-то повесить пришлось подавить.
Репрессии нынче не к месту и не ко времени. Как правильно воевать, учиться приходилось всей армии, в том числе, её командирам. Ещё не ушёл из памяти тот позор, который пришлось пережить шесть месяцев назад, когда такое же огромное по меркам княжества войско оказалось разгромлено кучкой мятежников.
Две тысячи убитых, ещё столько же раненых и искалеченных — таков получился итог того противостояния. Сам господин барон выжил лишь чудом. Лишился руки, глаза, получил тяжелейшую контузию, страшный шрам на лице и пожизненную хромоту, но — выжил. Всё-таки выжил. Чтобы вернуться и отомстить. Но в первую очередь, чтобы закончить работу, дело, порученное ему самим Князем. Дело, которому он отдал едва ли не всю свою долгую, очень долгую жизнь…
— Закрывайте! — коротко приказал командующий, когда поток проходящих иссяк. После чего развернулся и, не обращая внимания на свиту, похромал вглубь лагеря.
Больше всего на свете ему хотелось сейчас вернуться, просто вернуться в те далёкие времена, когда…
— Милорд! — стоящий возле шатра Растус склонился в поклоне.
— Все свободны, — буркнул Асталис сопровождающим и, поднырнув под откинутый мастером полог, скрылся в шатре.
Следом туда же нырнул и Растус. По его знаку двое плечистых стражников встали около входа, скинув с плеч «карамультуки» и взяв их на караул.
Свитские, не торопясь, разошлись…
В шатре, кроме Асталиса и его мастера, никого не было. Горели масляные светильники, в центре полотняного жилища пылала жаром жаровня. Усевшись перед ней на кошму, барон протянул к теплу руки: здоровую правую и культю.
— Что с пленным? — негромко поинтересовался он секунд через двадцать. — Новое что-нибудь есть.
— Нет, милорд. Ничего нового он не сказал, — покачал головой помощник. — Но с ним продолжают работать. Так что, возможно, к утру что-нибудь да появится.
— Если к утру не появится, убейте его, — после недолгой паузы приказал командующий. — Утром мы выступаем.
— Но… не слишком ли рано, милорд? — засомневался Растус. — Люди устали. Может быть, дать им ещё денёк, чтобы как следует отдохнули?
— Нет! — отрезал барон. — Медлить нельзя, я чувствую. Я всегда это чувствую. В прошлый раз было то же самое. Промедлили несколько дней, и всё пошло прахом. Поэтому выступаем с рассветом. Иди и передай это командирам отрядов.
— Я понял, милорд. Я передам.
Помощник ушёл.
Барон отстранился от походной жаровни и, кряхтя, откинулся на подушки. Хромая нога отзывалась на любые движения ноющей болью. Успокоить её можно было только минутой-другой полной расслабленности.
Расслабиться полностью не давали витающие в голове мысли.