— Это ничего, рыжий, — сказал весельчак. — Меня зовут Тейер.
— Ты здесь давно?
— Всю жизнь... Ну, лет с двенадцати, — сказал Тейер. — Пересаживайся пока на мою койку, я тебе кое-что покажу.
Он наклонился и вытащил, небольшой плетеный короб.
— Тут у меня всякое имущество, — пояснил Тейер. — Гляди.
Он выбросил наверх две пары штанов, рубаху из плотной темной ткани, ременный пояс и завернутые в тряпицу сапоги.
— Возьми.
Радихена осторожно коснулся этих вещей. Они были сделаны очень добротно. Радихена покачал головой.
— Не могу.
— Почему? Я от души предлагаю. Не за деньги. Потом как-нибудь сочтемся.
Радихена взял сапоги, примерил. Оказались чуть великоваты.
— В первый раз надеваю новую вещь, — признался Радихена.
Тейер потянулся, хрустнул косточками.
— Вы, с юга, все чудные, — заявил он. — Расскажешь потом, как там житье.
— Нет там никакого житья, — ответил Радихена. — Век буду хозяину благодарен за то, что меня сюда продал.
— Ты сильно не радуйся, — предупредил Тейер. — Тут тоже не все хорошо.
— Женщины есть — и ладно, — сказал Радихена.
— А, уже видел? — Тейер хмыкнул. — Здесь такие встречаются особы... С ними ухо востро! Они — не то что ваши южанки, от всяких глупостей не размякают. Они сразу суть человека видят. Если рохля, трус или плохо работает — нипочем к себе не подпустят. Такие вот женщины. Я тебе потом про них расскажу... Полезно знать.
— Я умывался, а они подглядывали, — сказал Радихена, чувствуя непонятную нежность к незнакомкам, хихикавшим в темноте. — Можно подумать, голой задницы никогда не видали!
— Задница, брат, в наших краях не редкость, — философски заметил Тейер, и оба они рассмеялись.
Затем Тейер посерьезнел. Зашептал:
— Я тебе одну вещь расскажу, только ты Макилвену не передавай, что я рассказывал. На твоей койке много народу перебывало. Только я четверых помню. Нехорошее какое-то место: кто на нем оказывался, тот в горах погибал.
— Быстро? — спросил Радихена, подумав немного.
— Кто — через месяц, а кто по полгода держался... Ты веришь в приметы, рыжий?
— Не знаю. — Радихена чуть задумался. — Я однажды звезду из колодца достал.
— Это не примета. Здесь много примет. Потом научишься. Но с этой койки постарайся уйти, иначе помрешь, точно тебе говорю. Спи давай. Завтра рано вставать.
Радихена еще раз поблагодарил за сапоги и одежду и вернулся к себе.
Комковатый матрас его мало беспокоил. «Смертное» место — тоже. Как судьба повернется — так и ладно. Ничего страшного в том, чтобы вскорости умереть, Радихена почему-то не видел.
Он завернулся в одеяло, втягивая потревоженными ноздрями чужой запах, и почти сразу же заснул.
Девушка в его сне ждала его за порогом темноты. Едва лишь Радихена погрузился в забытье, как она выступили вперед, вся залитая светом. Он не мог различить её лица, сколько ни старался: сплошное белое пятно, похожее на жемчужину. Такие он видел когда-то в доме её отца. Речной жемчуг, нежного палевого цвета. Она пришивала бусинки к тесьме, делала узоры. Белошвейки.
Девушка медленно поднесла пальцы к своему лицу и провели пятерней по щекам. Пять красных полосок справа и пять — слева. Исколоты иглами, понял Радихена. У нее все пальцы исколоты иглами. Ради королевы. Ради той нелюди.
Он хотел окликнуть девушку, но вспомнил, что не знает её имени.
Забыл.
Она постояла еще мгновение перед его глазами, а затем отступила назад и скрылась в темноте.
Гномов Радихена видел почти каждый день. И каждый раз его брала оторопь. Завидев коренастую фигуру, быстро передвигающуюся по поселку на коротких, кривых ногах, Радихена надолго впадал в ступор. Застывал на месте, по-дурацки приоткрыв рот.
Что-то было в подземном народе такое, что вызывало у Радихены почти мистический ужас. В отличие от большинства горняков он не был особенно суеверен: даже «несчастливое» место в бараке его не слишком пугало. Но гномы — другое дело.
Самое удивительное заключалось в том, что никто больше от нелюдей не шарахался. Здесь к ним, судя по всему, давно привыкли: никто не оборачивался вслед очередной нескладной фигуре.
Постепенно Радихена научился скрывать свое отношение к подземным союзникам герцога. В конце концов, они занимали достаточно высокое положение на территории Вейенто. Чем каждый из них занимался под землей — никого из людей не касалось; однако, очутившись на земле, они все как один приобретали статус неприкосновенных друзей его сиятельства. Любая обида, причиненная гному, могла повлечь за собой крайне неприятные последствия.
Все это Радихене растолковали очень быстро, и он постарался принять услышанное к сведению.
Но в один прекрасный день Радихена лицом к лицу столкнулся с гномской женщиной — и не выдержал.
Она шла прямо на него. Совсем маленькая — Радихене по пояс. Квадратная. В длинном платье, сшитом из выделанной кожи, с меховой оторочкой, с наборным серебряным поясом на обширной талии: пояс врезался в тело, заставляя вызывающе выпирать бюст и живот.
Гномка шествовала горделиво, не глядя по сторонам. Она была уверена в том, что ей уступят дорогу. Возможно, она не станет требовать, чтобы встречные люди ей кланялись— до такого подземный народ еще не дошел и вряд ли дойдет, — однако обращать внимание на горняков она явно не была намерена.
А Радихена не мог оторвать глаз от ее уродливой фигуры... и от серой клочковатой бородки, торчащей на ее лице: густые жесткие пучки росли прямо из бородавок.
Гномка налетела на Радихену. Она оказалась тяжелой, как камень, и такой же жесткой. Больше всего поразили юношу ее груди: они больно стукнули его по бедрам, точно два булыжника.
Получив сильный толчок, он пошатнулся, и тотчас гномка, почти не размахиваясь, ударила его по лицу. Радихена упал. В глазах у него потемнело, и он даже не видел, как дама прошествовала дальше.
Радихене помог Тейер. Поднимая приятеля на ноги, он прошипел ему на ухо:
— Что ты на них таращишься? Это невежливо, в конце концов! Они могут обидеться.
— А как они обижаются? — поинтересовался Радихена.
— То есть? — Тейер даже растерялся от подобного вопроса.
— Обида может принимать разную форму, — пояснил Радихена. — Форму побоев. Форму доноса. Форму обычной драки. А иногда тебе просто в кашу подсыпают иголки. Кто как. Зависит от личных пристрастий.
Тейер покачал головой.
— А ты как обижаешься?
Радихена вздохнул.
— Обычно мои обиды заканчиваются тем, что мне же и навешивают...
— Постарайся вести себя вежливо и, коль уж на то дошло, не обижаться. Эта гномская дама — согласен, страхолюдина, но очень важная персона. У нас с ее отцом большой договор.
— Я не знал, — пробормотал Радихена.
— Тебе бы понравилось, если бы на тебя так выпучивались? — упрекнул его Тейер.
— На меня как раз выпучиваются, — сказал Радихена. — Потому что я рыжий.
— Потому что ты с вечно подбитым глазом.
Радихена потрогал скулу. Рука у важной персоны тяжеленная: скоро глаз заплывет.
Возможно, из-за этих синяков Радихене никак не удавалось найти тех хохотушек, что потешались над ним, когда он только-только прибыл в поселок, и свести с ними более близкое знакомство. Поначалу он принял их смешки как заигрывание, однако вскоре его постигло разочарование. Женщины здесь имелись, и среди них действительно было немало хорошеньких, но ни одна к Радихене и близко не подходила.
Некоторые были замужем и имели детей. Согласно герцогским законам, женщина могла не работать, если ей этого не хотелось и если какой-нибудь мужчина соглашался содержать ее за свой счет. В реальности же работали все. Замужние хотели помочь мужьям поскорее внести плату за собственный дом. Кроме того, у женщин и девиц также имелись собственные контракты, хотя и не такие долгосрочные, как у мужчин: каждая отрабатывала на заводах не менее десяти лет.
Некоторые трудились на кухне или в прачечной — к великому удивлению Радихены, ему больше не приходилось следить за чистотой своей одежды: все делали работницы. По вечерам, после смены, можно было попросту прийти в прачечную и взять свежую рубаху, оставив там запачканную. У тех, кто обзавелся собственностью, на одежду были нашиты метки. Молодые рабочие, вроде Радихены, пользовались «общими вещами», то есть первыми попавшимися.