Стив уходит с кухни. Обдумывая всё, что сказал терраформ, Витс и не замечает, как из собственных лейкоцитов сооружает с помощью синтебиотека самый настоящий стейк. И без колебаний пробует его.
Результат, впрочем, Витсу не нравится.
— Мда, — бормочет землянин. — То ли я так плохо готовлю, то ли я и вправду такой невкусный.
— То есть, это, ну, ты не будешь, как бы, доедать, а? — раздаётся вдруг тонкий голос лопхофсслы из-под кухонной раковины.
— Э-э-э… пожалуй, не буду. Нет, никакой я не дикарь-каннибал. Труп коровы и живой салат меня устроят гораздо больше.
Витс усмехается. Кажется, его действительно больше не смущает своеобразная кулинарная этика Космоса с большой буквы, раз он позволяет себе такие… солёные шуточки!
— А ты… кстати, как тебя зовут? — интересуется человек у лопхофсслы.
— Я, это, Юрксла Заксла, значит, — отвечает обитатель кухни.
— Витс, очень приятно. Держи свой стейк.
— Это самое, как его, спасибо!
Прижав к себе шестью тонкими ручками продукт необычного кулинарного эксперимента, Юрксла уползает в своё скромное обиталище. Витс же понимает, что не так уж и плохо быть тем, кто отдаёт свои клетки другим существам для еды. Наоборот, есть в этом что-то альтруистичное и даже умиротворяющее.
В отличие от Витса, который впервые за долгое время обрёл покой, Млем терзается многими странными мыслями. Несмотря на то, что его друг — точнее, бывший друг Донлэ никогда не был для него авторитетом, слова декаперода глубоко запали в мозг центору. Пусть даже эти слова были и не его собственными, а йорзскими. Предопределённость истории и неистребимые инстинкты — вот что тревожит Млема. Поговорить о первом оно решает с Джексом, который, как оно чувствует, ещё не до конца смирился с потерей Фордокс-Примы, хотя и всеми силами пытается это скрыть, даже от самого себя. Дверь в каюту киборга немного приоткрыта — а это, как знает давний друг Джекса, знак того, что войти и поговорить очень даже можно. И всё же, вежливое по природе центор аккуратно интересуется, заглянув в каюту тремя из пяти глаз:
— Джекс, можно к тебе зайти?
— Можно всё, что не запрещено законами физики, — отшучивается Джекс.
Млем заходит внутрь и прикрывает дверь. Оно замечает, что Джекс пишет на компьютере какие-то явно бессмысленные программные строки — очевидно, для того, чтобы отвлечься.
— Знаешь, есть у меня один философский вопрос, — начинает Млем. — Я буду очень радо, если ты поможешь мне на него ответить. Для этого я вынуждено буду вспомнить Фордокс-Приму. Но обещаю: в конце концов я насыплю тебе соль на рану, и тебе станет легче.
— Ты хотело сказать, что утешишь меня?
— Да, конечно.
— Эх, Млем, а у нас выражение «сыпать соль на рану» означает диаметрально противоположное!
— Да? Забыло, извини. У нас солью действительно лечили раны, так и стали говорить.
— Ладно тебе, всё лучше, чем когда я тогда ляпнул… помнишь — «дурная голова ногам покоя не даёт»?
— Как не помнить, ха-ха! Как же долго я тогда не могло понять, почему именно голова…
— Ага, и я напрочь забыл, что у тебя в голове — лёгкое, а не мозг! До чего же весело было!
Джекс и Млем дружно смеются. Центор не сразу решается свернуть на нелёгкую философскую тему, но, наконец, обращается к Джексу:
— Как ты думаешь, всё ли в жизни предопределено? Должна ли была тяжёлая участь постигнуть твою родную планету?
— Млем, я не телепат, но прекрасно понимаю, к чему ты ведёшь. Ты хочешь убедить меня в том, что я не виноват. И знаешь — я с удовольствием сниму с себя вину, если ты сможешь это доказать. Но так доказать, чтобы я ничего не смог возразить! Сразу говорю: аргумент «я вижу твои воспоминания» несостоятелен. Попробуй побыть в шкуре не-телепата! Вперёд!
— Хорошо. Для начала ответь мне на один простой вопрос. Вечны ли планеты?
— Нет ничего в этом мире вечного. Только редкое бессмертное существо — или, если мыслить шире, какая-то целая космическая цивилизация может, если…
Джекс осекается, а Млем загадочно улыбается. Киборгу ничего не остаётся, как тоже ответить улыбкой — но не фирменной горькой, а самокритично-добродушной.
— Млем, блестяще. В одном вопросе ты уместило битый час рассуждений. Да, я понял. Космическая цивилизация на то и космическая цивилизация, чтобы вырваться за пределы планеты, которая рано или поздно станет для жизни непригодной. И чтобы взять с собой тех живых существ, которые не достигли такого уровня развития.
— Даже так!
— Да. Как раз незадолго до всего этого, мне рассказывали, растениям и животным новые телепортирующие импланты вживляли. Так что всех, кому импланты вживить успели, мы с собой увезли. Даже северандских оленят — в этом году, как зоологи сказали, они родились на два дня раньше, чем обычно. Им повезло.