11
Сидя на школьных уроках, гуляя с Валеркой Пащенко, читая или глядя телевизор, Игорь часто думал: а что сейчас делает старик Леднев? Или Пеликан. И вообще, что там сейчас, когда нет Игоря? И понимал непреложно: ничего! Нет там ничего, и самого "там" не существует. "Там" возникает только с появлением Игоря, ибо он - его персонаж, но он же - его создатель. Сам бог, сам Адам. Такой вот веселенький парадокс... А посему некуда торопиться, все в прошлом останется на своих местах, без изменений - до прихода Игоря. Пока же нужно поспешить в школу. Пять уроков, четыре перемены, из коих одна - большая, двадцатиминутная. На нее и рассчитывал Игорь. Надо было уединиться с Валеркой, засесть где-нибудь в укромном углу школьного двора - есть такой угол за теплицей, у забора, - и поговорить о вчерашней встрече с вежливыми парнями. Об их предупреждении. О пружинном ножичке. Гамлетовский вопрос: звонить или не звонить? Нет, не может быть здесь дилеммы: звонить, спешить к телефону, слышать Настин голос, договориться о встрече... А где? Ну, скажем, у памятника Пушкину... Но ведь ты боишься ее дома, ее двора, а, Игорек? Ты боишься ее провожать до подъезда, боишься остаться один на коротком вечернем пути до арки-туннеля, ведущей на многолюдный. Кутузовский проспект... И сам себе признался: да, боюсь. Боюсь, черт возьми, хотя и стыдно... до боли стыдно! До боли?.. Чего же бояться? Как раз боли? Ну, отлупят тебя пятеро, большое дело! Помнишь, кажется, у Зощенко, рассказ о студенте и матросе, влюбленных в одну девушку. Матрос регулярно колошматил студента, а тот, харкая кровью, вновь приходил на свидание. Более того: бросался на гиганта-матроса с кулаками, пока тот не сдался под сумасшедшим напором бесстрашного дохляка. Беллетристика... А что не беллетристика? Парни эти, короли двора? Типичная штампованная беллетристика. Герои нравоучительных очерков из серии "Человек среди людей". О заблудших подростках. Но тем не менее они существуют. И боишься ты, Игорек, не боли, не крови, не ножичка какой-нибудь золингеновской стали, а чего-то другого, чему и названия не придумать. Знаешь - чего? Себя ты боишься! Своей беспомощности, нерешительности, полного отсутствия того, что с избытком имелось у зощенковского студента. Ты, не слабый физически человек, - да и подручных средств вокруг много, палки, доски, кирпичи! - боишься применить свою силу, пойти на конфликт. Живешь по принципу; нас не трогай, и мы не тронем... Но с Пащенко посоветоваться стоит. Он подобными комплексами, известно, не обладает. Предупредил его: - Надо поговорить, старичок. - В чем дело - вопрос! - Готовность у Валерки - ноль, как принято писать о всяких экспериментах. - Надолго? А то у меня в три пятнадцать тренировка. - Да нет, ненадолго. На большой перемене сходим за теплицу... Сели за теплицей на сложенные школьным завхозом доски - двадцать минут свободы впереди. - Что стряслось, Игоряха? Ничего не стал таить, все выложил. И про Настю, и про парней, и про свои непонятные страхи. Взглянул на часы, оказалось, что на все про все десяти минут хватило. А думал - леденящая душу история, за час не поведаешь... И Пащенко к ней соответственно отнесся. - Не вижу особых проблем, старичок. Обыкновенные пижоны, маменькины сынки. Папаня в загранку съездил, привез любимому отроку ножик, а тот теперь себя кумом королю чувствует... - Повторил еще раз: - Не вижу проблем. Хочешь, я с тобой вечером пойду? Я свободен. На двоих они не полезут. Цельный человек - Пащенко. Ни в чем проблем не видит. А коли видит, то и решает их, не мудрствуя лукаво. И правильно делает! Легко ему живется... А Игорь каждый раз в сомнениях путается, никак их не размотает. И все они неразрешимые, все они мирового значения!.. Но тут приходит друг Валера и заявляет: плюнь, все мура, живи прямо, ничем не мучаясь. И ведь прав, наверно... А Пащенко развивал тему дальше: - Во-первых, надо об этих гавриках Насте сказать. Она их наверняка знает, пусть имеет в виду, раз уж развела себе таких кавалеров. И цена тебе у нее побольше будет: не убоялся трудностей ради дамы... Ты говоришь, она на Кутузовке обитает? И Алик там же... - Это его коллега по прыжкам, друг-соперник. Все норовит познакомить, да как-то не получается. - У него приятелей - весь проспект. - Зачем мне его приятели? - На всякий случай. Соберем компаху и пуганем этих гадов - до окружной дороги поползут! Это был выход. Пугануть. Сила на силу. Закон Ньютона: на всякое действие существует противодействие, да простит учитель физики столь вольное толкование физической классики. Показать "этим гадам", как выразился Валера, ньютоновскую правоту. А самому в сторонке постоять? Двое дерутся - третий не мешай, старое дворовое правило? Этаким полководцем на горушке... - Спасибо, Валерка, научил уму-разуму. Как вариант - застолбим. На будущее. А пока поглядим за развитием событий. - Сам пойдешь? - Угадал. - А отлупят?.. - Ну уж, обязательно отлупят... - А что? Запросто. Может, все-таки я с тобой? - Спасибо, Валер, перебьюсь сегодня. - Ну, перебейся... - Засмеялся: иносказательное буквально прозвучало. Позвони вечерком. ...Как в воду с обрыва: схватил трубку, набрал Настин номер. И все дурацкие опасения показались мелкими и придуманными, когда услыхал чуть капризное: - Наконец-то! Я уж и ждать устала... - Настенька, я хочу тебя видеть! - Сам не заметил, что на "ты" ее назвал. - В "Россию" сходим, в кафе посидим... - Я буду у Пушкина через час. Задуманная программа начата по плану. Чем-то закончится?.. Пока смотрели фильм, а потом сидели в "Московском", Игорь все время пытался сравнивать Настю с Лидой. Не потому, что Лида ему понравилась - ничего подобного, такого даже в мыслях не объявилось, - просто он проверял то секундное впечатление, которое возникло у него, когда Лида впервые вошла в комнату. Тогда он подумал, что она удивительно похожа на Настю. Потом разуверился в этом. Сейчас, сидя за столиком кафе, в упор уставился на Настю, как голопузый вестник Пеликана - на него самого, на Игоря. Настя даже спросила, на миг оторвавшись от мороженого: - Что ты во мне углядел? Чуть было не ляпнул машинально: ничего не углядел. Но сообразил вовремя, что буквальный смысл прозвучит обидно. Ругнул себя за невнимательность, сказал грубовато: - Будто сама не знаешь... - Честно - не знаю. Язык стал тяжелым, неповоротливым. От мороженого, что ли? Своего рода анестезия... - Красивая ты очень... - Вот и соврал! - почему-то обрадовалась Насстя. - Я себя знаю и не обольщаюсь на свой счет. А может, она хотела, чтобы ее разубеждали? - Нет, красивая, очень красивая! - упрямо настаивал Игорь. - Не верь зеркалу. Двусмысленное вышло предложение. Значит, лучше зеркалу не верить, но можно и поверить: что-то такое оно отражает. Настя, к счастью, двусмысленности не заметила или не захотела заметить. - Конечно, тебе верить приятнее... И все же есть у нее что-то общее с Лидой. Даже не "что-то" - многое. Глаза, их выражение, особенно когда она улыбается, и сама улыбка, и ямочки на щеках. И волосы - обе блондинки... Но разве оно удивительно -это сходство? Ведь он увидел Лиду такой, какой хотел. А хотел увидеть похожей на Настю, об иной девушке не помышлял. И то, что Лида потом оказалась другой, так это естественно. Настя - здесь, Лида-там. Лида - человек из чужой памяти, хотя и пропущенной через миооощущение Игоря. через его фантазию. Да и вообще: разве было бы что-нибудь там в пресловутой чужой памяти, если бы на Игорева фантазия?.. Странное дело, ему впервые за все время путешествий в прошлое хотелось рассказать о нем. Ну, просто распирало. Одно останавливало: не поверит Настя. Да и кто поверит в фантасмагорию, в чудо, в антинаучную фантастику? И то ли не мог он больше держать в себе все это, то ли Настя слишком располагала к откровенности, тем более - к давно желаемой, но решил попробовать, почву прощупать. Не впрямую, конечно, не в лоб, не всю правду чохом. Потихонечку, полегонечку. Иносказательно. Просто - о прошлом. Издалека. - Ты куда после школы? - На филфак, наверно. А ты? - Соседями будем. На исторический. - Давно решил? - Пожалуй, давно. С детства книги по русской истории любил. Раньше Смутным временем интересовался, помнишь, было такое после смерти Ивана Грозного, а теперь в недальнее прошлое путешествую. Слово сказано! - Куда именно? - В гражданскую, в восемнадцатый год. - Почему именно в восемнадцатый? - Понимаешь, какая штука. Дед у меня, он в девятьсот первом родился, в конце лета восемнадцатого года шел пешком из Ростова-на-Дону в Москву... - Зачем? - Застрял он в Ростове. Его родители отправили парня к родственникам сестра прабабки там, кажется, жила, семья ее, - а тут революция, война началась. Ну, он и сбежал от родственников... - Как сбежал? - Как сбегают? Ногами. Ночью, когда все спали, налегке. И пошел по Русиматушке. Тыща километров как отдай. Ужаснулась: - Война ведь! - Верно. Рискованно было идти. Могли и шлепнуть. Но повезло. Дошел целым и невредимым. - Ой, как интересно! Красные, белые... А он-то сам как настроен был? Игорь усмехнулся: что сказать про деда? Видимо, правду. - Никак, наверно. Мальчишка, плохо ориентировался в политике. Но когда дошел, стал красным, это наверняка. Про деда - все правильно, иным он и не мог быть: дитя своего времени, только своего, а в то время семнадцатилетний парень из среднебуржуазной семьи нечасто имел какие-то устоявшиеся политические взгляды. Но дед дедом, а речь-то о нем, об Игоре... Ладно, начал не о себе, так и продолжу не о себе. Пока. Дальше видно будет. - Он тебе сам рассказывал? - Он умер задолго до моего рождения. - Откуда же ты все знаешь? - Бабушка, отец... Они про деда многое знали. - Игорь старался отвечать не впрямую, уклончиво, переводил акцент; - Дед у меня - герой-удалец. В финскую воевал, Великую Отечественную до конца прошел, полковником конец войны встретил. А потом демобилизовался, до смерти в газете работал. - Журналист? Тоже Бородин фамилия? - Нет, он не писал, не вспоминай. Он выпускающим работал, в типографии. А писать мечтал. Даже пробовал чего-то. Царапал в тетрадке перышком. И заметь, именно о гражданской войне, наверно, и меня заразил. - Ты же его не знал, не застал. - Он меня генетически заразил... Посмеялись. Настя попросила: - Ты бы мне рассказал обо всем этом подробно, а? - О чем именно? - О путешествии деда. Ты о нем подробно знаешь? Усмехнулся: куда уж подробнее... - Хорошо, будет время - расскажу. - Завтра? Идет?.. Ты этого хотел, Игорек? Поведать Насте о хождении по времени, в подробностях поведать, ничего не упустить, не забыть. Ни старика Леднева, ни Пеликана, ни Лиду, ни ее тетку, ни даже босого мальчишку-вестника. Только не о себе придется говорить. О деде. А какая разница: тоже мальчик из хорошей семьи, тоже Бородин, тоже семнадцатилетний. Пускай о деде. Лишь бы выговориться...