Вместе с уже сказанным, исследователи не могут отрицать, что политику преемников Первого Президента России Бориса Николаевича Ельцина иначе как недальновидной назвать нельзя. Экономический подъём, наблюдавшийся до середины десятых годов нашего века, был вызван главным образом ростом цен на энергоносители. По экспорту нефти и газа Российская Федерация занимала лидирующее место; также внимания заслуживали остальные статьи экспорта, связанные с добывающей промышленностью (см. таблицу № 1 на стр. 3). Таким образом, мы можем наблюдать острую, усугублённую небольшим разнообразием вывозимой за рубеж продукции, зависимость экономики от цен на мировом рынке. Проявившаяся в будущем нездоровая спайка роста национального благосостояния со стоимостью энергоносителей заметна с первого взгляда».
«Интересно, — подумал я, — а могут ли господа исследователи отрицать, что второй абзац их замечательного учебника идёт вразрез с первым? Ну да бог с ними, с господами...»
«Недальновидность российских теоретиков имела рациональные корни. Экономисты исходили из здравого расчёта, что в будущем, по мере увеличения населения Земли и истощения невозобновляемых природных ресурсов, стоимость нефти и газа будет только возрастать, и, как следствие, прибыль от продаж энергоносителей будет расти по экспоненте. На случай же кратковременного падения спроса в прогнозируемые кризисные периоды (см. приложение № 1 «Циклы Кондратьева») министерством финансов был предусмотрен специальный Стабилизационный фонд.
Руководствуясь устаревшими экономическими учениями, российская элита не имела возможности предвидеть качественный скачок на рынке природосберегающих технологий, который в дальнейшем позволил странам Запада в кратчайшие сроки перейти на альтернативные источники энергии и оставить нефтегазовых производителей не у дел.
Лидеры ведущих мировых держав были всерьёз встревожены ухудшением экологической обстановки по всему миру. К началу двадцать первого века загрязнение атмосферы продуктами горения нефти и газа стало угрожать национальной безопасности многих европейских государств. США, Японией и Евросоюзом в срочном порядке был предпринят комплекс мер, призванных стабилизировать опасную ситуацию. Что до Российской Федерации, то в ней, благодаря огромной территории и запасам природных ресурсов, экология традиционно считалась третьестепенным экономическим фактором».
Вот как всё было. Солнце, этот жадный огонь, мечтающий пожрать Землю, но не имеющий возможности до неё дотянуться, пошёл на хитрость. Он создал на Земле самоорганизующуюся систему — жизнь, — которая, будучи жадной, как и её родитель, накапливала в своих закромах долетавшие до планеты крохи звёздного жара и хранила их, не подозревая, какой тут кроется подвох. В двигателях автомобилей, в турбинах электростанций, в ветряных генераторах и торфяных топках, — везде работал он, огонь Солнца. Год за годом он нагревал колыбель человечества, и однажды началась весна. Такая, которая никому не принесла облегчения. Невозможная мировая весна, противоестественная и страшная. Мне кажется, я где-то слышал её капель, невозможную капель в конце декабря; и я видел их: тревожные признаки надвигающегося распада, частички будущего, вкраплённые в твердь настоящего, подобно окаменелостям в горных породах.
Таяли полярные ледники; в середине зимы начиналась апрельская распутица; почки на деревьях начинали распускаться на полтора месяца раньше. Весенние ураганы становились всё мощнее и разрушительнее, разливы рек и морей угрожали затопить целые страны — а ведь за весной должно было начаться и лето. Такое, которое заставит вспыхнуть этот нагревающийся мир.
С 1970-ых годов людей кормили сказками о солнечных электростанциях и автомобилях с водородным двигателем. Переход на альтернативные источники энергии называли «делом ближайшего будущего», однако будущее это не наставало почти полвека. Производство водородных двигателей непрестанно сталкивалось с «технологическими сложностями», продукция не отвечала «требованиям безопасности», а на самом деле, отказываться от бензиновых автомобилей было просто невыгодно. Экономика всей планеты была завязана на ценах на нефть. Если вместо нефти использовать гораздо более дешёвый водород, экономика рухнет, что повлечёт за собой кризисы и революции. Поэтому сильные мира сего, как могли, тормозили технический прогресс в этой области. Они пытались остановить историю, как пытался остановить реку губернатор Угрюм-Бурчеев, но плотина была прорвана, и расплачиваться за это пришлось всем.
К середине 2010-ых годов дело зашло слишком далеко, и десятилетиями копившиеся экологические проблемы вылились в ряд масштабных бедствий, которые положили начало череде Зелёных Революций. Об этом следует рассказать подробнее.
В обществе, где культивируется Великая Американская Мечта, классическая революция невозможна, поскольку у людей есть надежда добиться от жизни благ «мирным» способом — путём «свободной конкуренции». Бывают, однако, периоды, когда назревает пусть не революция, стремящаяся поднять общество на новый уровень развития, а банальный голодный бунт. С голодными бунтами в конце двадцатого века в развитых странах также научились бороться. Для этого продовольственные склады забили лапшой быстрого приготовления, пластиковой икрой и котлетами из генетически модифицированной сои, — короче, всеми теми копеечным и невероятно вредными продуктами, которые может позволить себе и последний нищий. Таким образом, развитые страны были полностью застрахованы от социальных потрясений. Богатые люди поняли, что лучше немного поделиться с бедными, чем переживать результаты их восстаний — и если вдруг Великая Американская Мечта ставилась кем-то под сомнение, они не медлили с подачками для народа. Однако подачки тоже не возьмёшь из ниоткуда. Из чего-то нужно было производить модные сотовые телефоны и дешёвые автомобили; где-то надо было брать сою для химических котлет. Сильные мира сего воровали богатства у природы, и та оскудела. Катастрофа иного плана, чем ведала история доселе, вышла на мировую арену. Она завоёвывала позиции медленно, как тяжкий недуг. Вещие Кассандры кричали о ней, но вещим Кассандрам, по обыкновению, не верили, пока ситуация не приобрела необратимый характер.
За катастрофой не надо было далеко ходить. Достаточно было посетить любой магазин, чтобы убедиться: с каждым годом продуктов, содержащих всевозможные пищевые добавки, становилось всё больше и больше. Это был замаскированный глобальный продовольственный кризис: население Земли увеличивалось, площадь пахотных земель сокращалась, натуральных ингредиентов переставало хватать, и, во избежание голодных бунтов, пищу волей-неволей пытались синтезировать искусственно.
По всей Земле рос процент страдающих раком и различными генетическими заболеваниями; учащались засухи, грозы, наводнения, ураганы; происходило опустынивание местности. В моё время статистику никто не скрывал: безыдейным людям плавать на цифры и графики, равно как и на состав пищи. Но и безыдейный человек способен почувствовать, что ему становится нечем дышать. В этом и заключалось главное отличие революции Зелёной от революции классической. Только в двадцать первом веке мог существовать такой феномен.
Люди наконец увидели катастрофу и вышли на улицы. Они начали митинговать, потом поджигать машины и громить витрины, потом брать штурмом парламенты. На Западе, в Европе и Америке, они добились того, чего хотели. Власти неохотно, не всегда честно, но довольно быстро развернули программы по стабилизации экологической ситуации. Были разморожены проекты ветряных и солнечных электростанций, водородных автомобилей, восстановлению почвы и лесного покрова, переработке бытовых и промышленных отходов. Правители Запада готовы были пойти на некоторые жертвы, лишь бы не отказываться от капитализма и общества потребления, — и они пошли на них.