Серега бегает от костра к костру, скачет через них, резвится этаким невинным жеребчиком и, не зная, как еще проявить извечную благодарность огню, припрыгивает, приплясывает вокруг костров.
— Эй, парень! Потом допляшешь.
На кромке просеки стоит человек в военной форме, через плечо скатка, малиновый околыш изрядно отгорел. Серега, запыхавшийся, потный, идет к нему. «Откуда взялся? Наверно, лесников так одевают».
— Да я это так, для интересу, — говорит Серега и чувствует, как слабнет, пропадает сердце и вновь барабанит с сумасшедшею силой. «Неужели за мной? Быстро как!»
— Вижу. Ты с трассы?
— Ну?..
— Никто не проходил здесь? Не видел? — «Не за мной, не за мной! Привет! — и тут Серега моментально догадывается: — Да это же охранник из соседней колонии. Тьфу ты, батюшки!»
— Нет-ет. Может, утром? Когда спал.
— Присматривайся. У нас тут сбежал один.
— Вооруженный?
— Вроде нет. Разве достал где!
— Давно убежал?
— Вчера, после обеда… Ну ладно. Предупредил, надо двигать. Пока!
— Ага. Всего!
Охранник уходит в лес, вскоре и шаги глохнут, а Серега точно примерз, пальцем не шевельнет. «Как же я спать-то сегодня буду? — говорит он вслух. — Ни за что не засну, убьет же меня в два счета. Наверняка конец. Даже не спросил, как хоть на рожу-то выглядит. Эх!» Он не помнит уже ослепительной вспышки страха при появлении охранника — не забрали, и ладно, плевать! — вообще никого и ничего не помнит, оглохнув, обеспамятев уже от другого — тяжелого и жаркого страха.
«А чего бояться-то? Подумаешь! Парень как парень, договоримся. Может, свой в доску? Я сам теперь вроде него. Чего ж не договориться?» Но и под воздействием этого здравого рассуждения страх не пропадает: возможная встреча с бежавшим представляется Сереге этакой зловещей, нарочно подстроенной проверкой, точно кому-то охота убедиться: «Ну-ка, ну-ка, приятель! Больно уж ты ловкий да веселый. Посмотрим, как сейчас повеселишься!»
Сереге вспоминается Гена Савин: «Вот бы его сюда. Все-таки самбист — ему чего бояться. Раз, раз — приемчик. Хоть с ножом на него, хоть с топором — без пользы. Надо было пристать к нему, а не психовать, что бригадмилец», — очень завидует сейчас Серега своему райкомовскому знакомому Гене Савину, что тот никогда и никого не боится, лезет в любую драку, в любую поножовщину, а вот он, Серега, все время считал, что его тоже на испуг не возьмешь, а получается — нет в нем никакой твердости и крепости…
Впрочем, рассуждать некогда. «Дурак, чего я стою? Как на сцене, а он, может, высматривает, следит!»
Пылают костры, ну и пусть пылают — не до них. Серега, деревенея затылком, летит к тепляку, заряжает двустволку, с ней несколько спокойнее, можно выглянуть, но лучше не надо, подальше от двери и от окна. Он забивается в угол и целится в дверь, руки дрожат, быстро устают, стволы ходят вверх-вниз. «Вот сижу, а он подкрадывается, подкрадывается», — Серега леденеет, потом схватывается и выскакивает из тепляка. Согнувшись, перебегает к очагу и садится за ним. Но все равно открыт с трех сторон и только успевает крутить головой: каждый куст шевелится, за каждым деревом — человек. «Ну, нельзя же так, нельзя! Все бросили, что будет, что будет! О-о-о!» — раскачивается, стонет Серега.
— Загораем? Привет!
Ружье выпадает из рук, отвисает нижняя губа. «Конец. Он, он!»
В самом деле, парень похож на «него»: сухая аккуратная голова начисто обрита и сравнялась цветом с кожей лица; на тугих щеках запущенная соломенная щетина; приятного, мягкого рисунка губы запеклись и почернели; одет явно на казенный счет: синяя диагоналевая спецовка, на ногах кирзовые, грубые ботинки. Впрочем, если бы не «нулевая» прическа и не щетина — спецовки носят многие, — парень ничем бы не отличался от молодых людей с трассы и даже, возможно, считался бы одним из наиболее приятных: уж очень располагающ взгляд его густо-голубых, добрых, каких-то тихих глаз.
— Да ты чего, старичок? — парень улыбается. — Сомлел тут?
Сереге охота залезть под пары, но он выдавливает:
— А… вас… ведь ищут!.. Я сразу подумал сказать, если увижу.
— Знаю, ха-ха! Я же за кустами сидел, когда ты с этой сукой разговаривал.
«А! Он же все видел! Как я метался, видел, как трушу. Теперь сомнет запросто. Хоть бы охранник вернулся!»
— Старичок! Да ты вроде боишься? Брось! Дай лучше пожрать — опух с голоду!
— Счас! Вот… Там. — Серега бросается было к тепляку: быстрей, быстрей угодить, но спохватывается — за спиной оставлять нельзя. Пропускает парня вперед. Тот смеется: