— Ишь, как не отпускает тебя могила, — натужно прокряхтел рыжий, и лицо его странно побагровело. — Будто втягивает в себя, будто втягивает.
— Не причитать, не причитать! Поверни железкой ко мне, ну, — продолжал подсказывать Беркут.
— Штык, — потребовал немецкий офицер у одного из солдат, тоже сгрудившихся вокруг могилы. А когда солдат снял штык с ремня, взглядом показал: передай пленному.
Тот, кто подавал Беркуту лопату, тоже понял обер-лейтенанта: взял штык, зачем-то поплевал на него и, перекрестившись, прыгнул в яму.
— Господи, это ж считай, что оба мы уже на том свете, — бормотал он, топчась по телам расстрелянных и неумело перерезая веревку. — Повезло тебе, командир...
— Давай, давай, не тяни, — вполголоса поторапливал Беркут. — Помоги выбраться, пока фриц не передумал.
— С возвращением в этот мир, — мрачно приветствовал его «коллега», когда операция по вытягиванию из могилы наконец была завершена. — Я уже полтора года на фронте. Но расстреливать пришлось впервые.
— Слава богу. Не успели зачерстветь. С чего это нас? Вдруг?
— Вместо заложников. Хватали кого попало. Возглавить ликвидационную команду лагеря почему-то приказали именно мне. Странно: чтобы из могилы... оказался не расстрелянным... И даже не раненым. Такое вижу впервые.
— Спасибо за воскрешение, коллега. Война действительно начата не нами. И то единственно доброе, что мы можем сделать, участвуя в ней, — это спасать всех, кого еще возможно, кого в состоянии спасти.
— Это считается трусостью или предательством.
— Зато после войны, особенно на смертном одре, все остальные будут считать убитых ими, а мы — спасенных.
— Оставьте свои проповеди... — презрительно обронил обер-лейтенант. — В машину.
10
— Господин нггурмбаннфюрер, осмелюсь напомнить, что сегодня у нас торжественные проводы.
Прежде чем хоть как-то отреагировать на напоминание адъютанта, Скорцени отбил еще два нападения своего вооруженного кинжалом спарринг-партнера, роль которого выполнял инструктор рукопашного боя фридентальских курсов особого назначения, и лишь тогда, вытирая полотенцем пот с лица и груда, поинтересовался:
— Кого и куда мы провожаем с вами, Родль? — Не так уж часто удавалось Скорцени позаниматься часок-другой в спортивном зале Фриденталя, где курсантов обучали защите от всех видов холодного оружия и где кожаные физиономии подвешенных между полом и потолком манекенов навевали грустные мысли о том, как слишком мало он уделяет внимания своей физической подготовке.
— Известно кого — наших русских компаньонов.
— Точнее, — потребовал штурмбаннфюрер, сбрасывая с себя тренировочную куртку и слизывая с губ едкий соленый пот.
— Операция «Кровавый Коба», — вполголоса произнес Родль, мельком взглянув на отошедшего к окну инструктора и приблизившись к шефу.
— Черт возьми, что же вы раньше?! Когда вылет?
— Через четыре часа.
— Через два с половиной мы должны быть на аэродроме, Родль!
— Машина уже готова. Водитель за рулем. У вас еще останется несколько минут, чтобы произнести напутственное слово.
— Не превращайте меня в партийного функционера, Родль, — проворчал Скорцени, с сожалением осматривая зал. Ему не хотелось уходить отсюда. Иногда его посещала совершенно бредовая идея: отрешиться от всего бренного мира и, подобно монаху Шаолиньского монастыря, полностью посвятить остаток дней собственному совершенствованию в стенах замка Фриденталь.
— Как вы думаете, Родль, высшее руководство рейха придет в восторг, узнав, что мы с вами пытаемся превратить Фриденталь в монастырь для отставных «СС-командос»?
Родль ошарашенно уставился на Скорцени. В общем-то он привык к сумасбродным идеям «первого диверсанта рейха», тем не менее иногда ему все же приходилось на несколько секунд застывать с открытым ртом в попытке как-то понять, сосредоточиться и отреагировать так, чтобы не выглядеть недоумком.
— Оно будет счастливо. Особенно когда до ставки фюрера долетит весть, что первыми постриглись в монахи штурмбаннфюрер Скорцени и его беспутный адъютант.
— Адъютант беспутного «первого диверсанта рейха» — это вы хотите сказать? — добродушно пожурил его Скорцени, решительным шагом направляясь к душевой. — В следующий раз одним из манекенов этого зала станете вы, Родль. Я не допущу, чтобы, откровенно волыня, вы еще и ухитрялись срывать тренировки своему шефу. Это непорядочно.
В кабинет, который администрация аэродрома выделила Скорцени для встречи с десантниками, Кондаков и Меринов вошли вместе. Сбросив маскировочные плащи, которые они надели, чтобы не мозолить глаза своими советскими мундирами, агенты предстали перед штурмбаннфюрером в погонах майора и капитана Красной армии.