«А ведь пока Кондаков будет жиреть на тюремной похлебке, Коба будет чувствовать себя неуверенно, — осенил себя сатанинской улыбкой Берия. — В любое время подробности операции, ее название могут выйти из-под покрова секретности. А то, что русский офицер, по заданию абвера, пытался убить самого вождя, «Кровавого Кобу»... Кому нужны такие прецеденты? А там ведь может всплыть и история с жандармом, давним знакомым Кобы еще по его вологодской ссылке. Но об этом еще не время...»
По реке медленно проходил небольшой пароходик, буквально забитый солдатами. Берию поразило, что с палубы его не долетало ни одного человеческого голоса — словно это был корабль, заполненный тенями давно погибших солдат-москвичей, решивших осмотреть свой город уже глазами астральных существ.
«В крайнем случае можно будет объяснить, что Кондаков нужен был для того, чтобы нащупать путь туда, в абвер или диверсионный центр СД, где этих живодеров готовили для отправки в Россию, — вернулся Берия к своим лагерно-земным теням. — А для убедительности подселить к нему провокатора. Под видом бывшего пленного, предателя, врага народа... Пусть лагерь-майор отведет душу».
Вернувшись к себе в кабинет, Берия тотчас же вызвал порученца и приказал перевести заключенного «К-13» в один из мордовских лагерей, в особый барак. Изолировать его там в блоке для иностранцев и подсадить «кукушку».
— Только предупреди начальника лагеря, что это он, начальник, нужен мне мертвым, а «К-13» еще понадобится живым.
24
Узнав, что после обеда Журлов неожиданно исчез из блока, Беркут ничуть не удивился. Этого следовало ожидать. «Одним меньше — только и всего, оправдал он свои действия. — Лишь бы что-то там не сорвалось, и этот предатель вновь не оказался здесь».
Однако к ночи староста так и не вернулся. Не появился и на следующий день, когда лейтенант уже прошел отборочную комиссию и заглянул в санитарный блок, чтобы забрать свои вещи, которых у него в сущности не было. Всего лишь повод, благодаря которому он получал возможность проститься с Юзефом.
— А где это наш друг, староста барака? — как бы между прочим поинтересовался он у санитара, уже собравшись уходить из блока.
— О, староста получил новое назначение, — ядовито заверил санитар.
— Теперь он — помощник коменданта?
— Вчера Журлов действительно попросил сводить его к коменданту лагеря. Тайком от вас.
— Почему тайком?
— Этого я не знаю, — отвел взгляд санитар. — Правда, по дороге он лепетал что-то странное... — Немец умолк, выжидая реакции Беркута.
— Не изображайте из себя швейцара у двери берлинского отеля. — Незло предупредил его Беркут. — Все равно подавать на чаевые нечего. Что такого странного он вам наплел?
— Что вроде бы вы не тот, за кого себя выдаете.
«Сволочь!» — внутренне вскипел Беркут, но вида не подал. Он понимал: теперь главное не растеряться.
— Вас это очень удивило? Я спрашиваю: вас это удивило?
— Что вы?! — испуганно развел руками санитар. — Я сразу сказал ему, что он идиот. Прежде чем переться к коменданту, следует высказать свои подозрения начальнику ликвидационной команды. Ведь это он покровительствует Борисову. А то потом обер-лейтенант Гольц не простит ему доноса. И еще посоветовал помалкивать и не лезть не в свое дело.
— Мудрый совет.
— Он тоже так решил. И пошел к Гольцу.
— А вот это уже зря.
— Что поделаешь, этот капо очень уж захотел выслужиться, — неуверенно улыбнулся санитар.
— А в лагере всегда предоставляется такая возможность, — поддержал его Беркут.
— Вот именно. Когда он заявил обер-лейтенанту Гольцу, что лично знал старшего команды могильщиков Борисова и что вы — не тот, за кого себя выдаете, обер-лейтенант искренне поблагодарил его за бдительность. Сказал, что он освобождает Борисова от должности старшего команды могильщиков, которая находится в его, обер-лейтенанта, подчинении, и назначает старшим его — бывшего старосту пятого барака Журлова. А с вами немедленно разберется.
— Значит, теперь Журлов стал старшим команды могильщиков? — уточнил Громов.
Санитар достал из карманчика швейцарские часы-луковицу, открыл узорчатую крышечку и взглянул на циферблат.
— Жаль только, что в этой должности ему осталось пребывать не более часа. До того момента, когда настанет пора вывозить на «санитарную обработку» очередную партию «ангелов».
— И что тогда? — не понял Беркут.