– Я помню, что пыталась. У меня ощущение, что один раз мне удалось выбраться из дома, но потом мистер Смерл нашел меня и привел обратно…
Она пожала плечами, не в состоянии вспомнить все.
– Я точно не помню, что произошло, но она сказала, чтобы я не беспокоилась и что она пошлет кого-нибудь спасти меня.
Она улыбнулась.
– А потом пришли вы.
– Твоя мама меня послала, – сказала Фелисити. – Она пришла ко мне во сне. Это был вещий сон, я весь его помню.
Фелисити торжествующе улыбнулась.
– Сон приснился мне после того, как я увидела тебя на кладбище, – добавила она.
Затем она рассказала, как Элсинде почти удалось уйти, описала то, что видела. Но когда она повторила слова, которые сказал ей Смерл, Элсинда воскликнула, что это не может быть правдой. Она не может поверить в то, что он мог бы сказать такое, особенно – ребенку!
– Ты уверена, милая, что это был не сон?
Фелисити обиделась.
– Конечно же, не сон! Я хорошо знаю, когда я не сплю. Но папа мне не поверил, хотя и не знал, что я встретила мистера Смерла, а я не знала, что делать, как снова найти тебя и спасти от этого ужасного чудовища.
Она продолжала говорить, несмотря на протесты сестры.
– Мне захотелось, чтобы мистер Шерлок Холмс не был героем рассказов, потому что, если бы он существовал на самом деле, я бы написала ему письмо. Уверена, он бы сразу понял, что я говорю правду! Мне приснилось, что он есть на самом деле, я решила прийти к нему, поэтому сама села в поезд, приехала в Лондон и начала искать Бейкер-стрит. Я стояла на углу, глядя на карту, которую не слишком понимала, и тут добрая леди предложила мне помощь. Она выглядела точно так, как на картине над кроватью Элсинды, и я сразу поняла, кто она. «Разве вы не умерли?» – едва не спросила я, но решила, что это будет невежливо, так что поблагодарила ее и спросила, как мне найти великого сыщика с Бейкер-стрит, 221-Б. Она сказала мне, что надо идти на Гауэр-стрит, 203-А, и пошла со мной. Прошла всю дорогу, и сон был таким подробным, просто невероятно! А потом показала мне дверь. Это была ваша дверь.
Она кивнула в нашу сторону.
– Но во сне она была другая. У вас на двери только номер, а во сне там была латунная табличка с надписью «Джесперсон и Лейн». Когда я проснулась, то не забыла имена, как и адрес, и знала, что мне надо именно сюда. Хотя доехать сюда из Сиднэма было очень далеко. И дорого.
– Я все удивлялась, как ты нас нашла, – сказала я.
– Вы не были знакомы с моей мамой, когда она жива была? – спросила Элсинда, тоже озадаченная. – Прежде чем стать миссис Юджин Трэверс, она была известна как Мария Лессингэм.
– Никогда не имел чести быть знакомым, – ответил Джесперсон, который сам был почти ребенком, когда умерла миссис Трэверс.
Фамилия Лессингэм ничего не сказала и мне, не более, чем Трэверс, но прежде чем я это сказала, подумала, что в последние пару лет провела немало часов в комнатах с потушенным светом, в компаниях мужчин и женщин, завялявших, что они способны общаться с умершими и вызывать их духи. Большая часть, если не все, были мошенниками, но я не могла отрицать это вовсе, хотя иногда и размышляла насчет того, может ли чтение мыслей или телепатия дать убедительное объяснение их способностям, как и сами заявления спиритуалистов. Мария – достаточно распространенное имя. Я была абсолютно уверена, что никогда не встречала мать Элсинды во плоти, но и не могла с уверенностью отрицать то, что ее дух встречался с моим на каком-нибудь из сеансов.
На мгновение вспомнив свое воодушевление первыми успехами психических исследований, я задумалась, как же я могла позволить себе отвлечься от величайшего вопроса о том, что происходит с нами после смерти, на мелкие дела. И поняла, что я и Элсинда Трэверс вовсе не настолько разные, как я думала. Возможно, пару-тройку лет назад я бы тоже сочла странное предложение мистера Смерла слишком заманчивым, чтобы отказаться.
Миссис Джесперсон вернулась с подносом, на котором были чайник и чашки. Для сына она сделала маленький серебряный кофейник очень крепкого кофе, чтобы взбодрить его после бессонной ночи, а остальным заварила мягкий и ароматный китайский чай, который разлила в чудесные маленькие бело-синие чашки китайского фарфора.
Выпив чай безо всяких церемоний, Фелисити сразу же собралась домой. Элсинда объяснила ей свои опасения и то, что мистер Джесперсон предложил помощь.
– Возможно, не будет слишком уж большим бременем, если я останусь здесь переночевать…
– Почему мистер Джесперсон не может сделать это сейчас? – перебила ее Фелисити.
– Конечно же, могу, если вас это устроит, – сказал Джесперсон, допивая кофе.
Вскоре Элсинду усадили в самое удобное кресло, а Джесперсон устроился рядом, на табурете.
– Нам следует уйти? – спросила я.
– Нет, нет. Главное, чтобы мисс Элсинде было комфортно.
– Все хорошо, – сказала девушка. – Я не хочу так быстро расставаться с Фелисити!
– Хочешь отправиться с ней домой?
– О да!
Мне показалось, что запрет на возвращение домой уже исчез, но Джесперсон продолжил.
– Я хочу, чтобы ты представила себе место, очень особенное, то, которое ты ощущаешь домом.
– Моя спальня, – тут же ответила Элсинда. – Самая маленькая в нашем доме и на самом верху, но я сама ее выбрала.
– Попытайся представить себе ее как можно подробнее.
– О, это легко. Мой небольшой рабочий стол и стул у мансардного окна. Кровать у стены рядом. Блестящие латунные набалдашники на спинках кровати, лоскутное покрывало на кровати, которое я сама сделала с двумя лучшими подругами. Над кроватью мой любимый портрет мамы. Я смотрю на него днем и ночью. Часто разговариваю с ним.
– Сосредоточься на нем. Постарайся представить его максимально подробно. Не обязательно говорить вслух, просто сама представляй его.
Элсинда закрыла глаза.
– Ты смотришь на него, думаешь, как ты рада снова вернуться домой, как приятно тебе здесь, в этой комнате, глядя на лицо матери. Ты видишь любовь, которую она испытывает к тебе. Она тот человек, который больше всего любил тебя и который всегда хранил тебя. Тебе больше нигде не хотелось бы находиться, нигде более ты не чувствуешь такого тепла, защиты, любви и безопасности. Ты в своей комнате, счастливая, в безопасности, тебе тепло и хорошо.
Он говорил так несколько минут, увещевающе, убаюкивающе, настолько, что я на мгновение задремала и представила, что тоже нахожусь в той комнате, той, которой я никогда не видела, но которую ощущаю своим истинным домом, глядя на портрет моей собственной матери, расслабившись и наслаждаясь приятным мироощущением, столь далеким от наших истинных отношений.
Когда он вернул ее – нас – в окружающую действительность, я знала, что он достиг успеха. Безо всякой тарабарщины его магия, самая простая, сработала. Что совершенно неожиданно, она подействовала на меня. Я чувствовала себя не менее отдохнувшей и расслабленной, чем Элсинда, в чем ее убедил мой партнер.
Хотя Фелисити и Элсинда и сказали, что нет нужды в том, чтобы мы провожали их в Сиднэм, Джесперсон настоял на этом. Что, если Смерл затаился рядом с их домом с сообщниками, готовый схватить сбежавшую пленницу? Возможно, мисс Трэверс еще передумает, и мы обратимся в Скотланд-Ярд, пока мы еще в Лондоне…
Но она была непреклонна в своем нежелании выдвигать обвинения против мистера Смерла и умоляла нас принять ее выбор.
Мы дошли до станции у виадука Холберн и купили билеты до Сиднэма. На самом деле очень хорошо, что мы пошли, поскольку у Фелисити был обратный билет, но не было денег на билет в один конец для Элсинды. Интересно, подумала я, когда Джесперсон сунул руку в карман, чтобы купить два билета туда и обратно и один туда, в первый класс, получим ли мы хоть какие-то деньги за странное дело, которым занялись.
Оставив сестер у входа в дом, поскольку они предпочли пойти к родителям одни, я почувствовала, что нас мягко выталкивает из этой истории. Какое бы объяснение ни придумала Элсинда этой ситуации, вряд ли в нем найдется место именам Джесперсона и Лейн. Но они так решили, и имели ли мы право это оспаривать? Иногда сделанное доброе дело – само по себе награда.