«Никогда не будет у меня Родена, ни одной его вещи, — продолжал я сетовать про себя. — Ни с маркой литейной мастерской, ни без марки…»
Но именно в этот миг отчаяния меня осенила идея, которая потом много месяцев не давала мне покоя: обойти все мастерские, где делают отливки скульптурных работ, и проверить, нет ли чего там. Найти путь к самим истокам.
* * *Профессия литейщика, так же как и сама скульптура, пришла в наше время в упадок. Фирма Эбрар давно окончила свое существование. Барбедьен обанкротился уже при мне. Из наиболее известных фирм продолжали работать Рюдье, братья Сюз и Вальсуани. Рюдье отливал скульптуры Родену и Майолю, Вальсуани — Бурделю, а братья Сюз — нескольким скульпторам-модернистам. Но все они были именно мастерами-литейщиками, а не торговцами. Они исполняли заказы, но не продавали, и даже если в их личной коллекции был какой-то экземпляр, то вряд ли они согласились бы уступить его первому встречному.
Следовало найти каких-нибудь посредников. Я стал расспрашивать приятелей из художественных кругов и узнал, что один молодой скульптор хорошо знает Вальсуани и немного — братьев Сюз. Поскольку этот скульптор отнюдь не был завален работой, он охотно посадил меня в машину, и мы отправились с ним в одно из парижских предместий.
Мастерская Сюза была просторной и неуютной, как все литейные мастерские. Рабочие под руководством шефа сваривали детали какого-то странного изваяния — огромного конгломерата металлических брусков, не имеющих определенного назначения. Хозяин молча указал на свою небольшую контору в глубине помещения, а немного погодя пришел узнать, чем может быть нам полезен.
В качестве предлога для визита я захватил с собой эскиз лежащей обнаженной женщины, супруги Жюля Далу, — ввиду отсутствия других моделей скульптор всегда использовал как натурщицу собственную жену.
— Это ваша работа, — сказал я. — Но я не знаю, сколько отлито экземпляров, номер не проставлен.
— Сейчас поглядим, — сказал хозяин и отворил небольшой шкаф.
Сюз был уже весьма немолод, но и фирма была весьма немолода, и я так и не понял, кто передо мной: один из братьев Сюз или же кто-то из их сыновей.
— Фигура была отлита в одном-единственном экземпляре, — сообщил хозяин, быстро перелистав объемистую тетрадь. — Такие отливки мы делали в одном экземпляре, для самого Далу.
— Может быть, у вас осталось что-нибудь в бронзе или гипсе?
— Увы, ничего… — Он покачал головой. — Гипсы почти все в собрании музея «Пти пале», а бронза давно продана. У нас теперь только такое… — Он с презрением указал в окно конторы на чудовищное сооружение из металлических брусков.
— Поверьте мне, отливать и собирать подобные бессмыслицы совсем не в радость, но ничего не поделаешь… — продолжал Сюз с печалью и легонько погладил своей бледной старческой рукой статуэтку Далу.
Вальсуани принял нас в соседнем с литейной помещении, больше похожем на слесарную мастерскую, чем на контору. Человеком он оказался общительным и выглядел довольно сговорчивым, во всяком случае, пока мы не затронули главный вопрос.
— Бурдель? Само собой. Все отливки с вещей Бурде-ля делаются у меня. Пойдемте, я покажу вам.
Он привел нас в мастерскую и показал гипсовую модель полулежащей обнаженной фигуры, известной под названием «Облако», — скульптор использовал здесь как повод миф о Юпитере и нимфе Ио.
— Сейчас мы работаем над этим, на очереди вон тот бюст Бетховена, а потом мадам Бурдель, естественно, пришлет нам что-нибудь еще.
— А что представляют собой те вещи? — спросил я, заметив в глубине мастерской покрытую слоем пыли стеклянную горку.
— Разные пустячки, оставшиеся от отца.
Я подошел к горке. Там было несколько весьма посредственных гипсовых моделей неведомых мне авторов. Но в уголке я заметил восковую фигурку, автора которой нетрудно было угадать.
— Это тоже пустячок? — спросил я.
— О, вы все видите… — добродушно обронил Вальсуани и повел нас назад, в контору.
Мой приятель изложил в двух словах цель нашего прихода, но хозяин, даже не дослушав до конца, сказал:
— Понятно, но лично у меня ничего нет — ни работ Бурделя, ни кого-либо еще. Мало мне разве, что я весь день вожусь с бронзой, так еще дома смотреть на бронзу…
— И все же, наверно…
— Нет, нет, — уже с раздражением прервал Вальсуани. — Да если бы даже у меня что-то было, я бы вам не отдал, понимаете? Не имею права.