Теперь мне уже пятьдесят пять, но я впервые надела это платье, хоть и не впервые приехала сюда, в ваш городок. Приезжала я сюда и раньше, вынуждала меня, не оставляла в покое моя родительница. Ни меня, ни мою дочь.
Не сумев уговорить меня отдать ей ее внучку Светочку, мать моя все свои уговоры переключила на нее, мою дочь. У нее была для этого возможность, потому что я позволила им вместе отдохнуть на море.
Дочь моя вернулась на себя не похожей. Бабушка успела ее на меня науськать, растолковать ребенку, какое лучезарное будущее ее может ждать, если она будет слушаться ее, а не родную маму.
С той поры моя Светланка, будто с цепи сорвалась. Никаких разумных доводов слушать не хотела. Бабушкино богатство застило ей глаза.
- Что-то я особого богатства у Лукерьи Никитичны не обнаружил. Жилище ее весьма скромное, ниже среднего, - удивился Лешка.
- В наше время выпячивать свое богатство было не принято и опасно. Каждый, кто умел скопить деньги, исхитрялись кто, как мог, чтобы их утаить от окружающих и властей. Ни я, ни матушкины сестры никогда не знали, где и в каких количествах хранила все свое добро Лукерья Никитична. Но как только закончила Светланка среднюю школу, так и уехала в Англию, в колледж. Туда ее устроила бабушка. Там выучилась, там замуж вышла, там и жить осталась.
А преподобная Лукерья так и осталась доживать одна-одинешенька, а заодно и меня оставила без дочери. Как я ее просила, как уговаривала прекратить посылать Свете деньги, но мамаша моя слушать не хотела ничего. Заявляла, что она ребенка вдали от родины без помощи не оставит, что я-де плохая мать, если могу ее об этом просить.
И представь, она об этих моих просьбах писала Светлане и постепенно моя дорогая доченька вообще выбросила факт моего существования из головы, перестала мне не только письма писать, но и поздравительные открытки к праздникам присылать.
Я делала запрос в городок в Англии, где она жила со своей семьей. Выясняется, что она куда-то переехала и я места себе не нахожу, что ни разу не видела своих внуков и вряд ли теперь увижу, после того, как погибла моя мать.
А ведь я в этот раз одела-таки подаренное ею платье, взяла, наконец, ее любимую сумку, чтобы она подумала, что я смирилась, простила ее за все, чтобы она смогла отбросить свою суровость и сообщила бы мне хотя бы новый адрес моей дочери, показала бы мне хоть фотографии ее семьи. Мне так хотелось узнать, какая она теперь, как выглядит ее муж, их дети.
Но оказалось, что я приехала слишком поздно. Сначала, я даже не поняла, где Лукерья, почему дверь ночью открыта и только заклеена бумажкой, но когда увидела кавардак в комнатах, то не стала искушать судьбу, ушла, чтобы на меня чего плохого не подумали.
Теперь ты знаешь все. Верни мне те немногие письма, что я отложила и надеялась в них найти какую-нибудь зацепку.
Лешка, внимательно слушавший рассказ несчастной матери, молча, поднялся, намереваясь немедленно вернуть ей то, что так ловко утащил, но вдруг раздался окрик:
- Стоять! Бурнаев? Алексей?
- Да-а.
- Ты поедешь с нами!
С двух сторон позади Леши стояли милиционеры. Когда он повернулся лицом к незаметно подъехавшей милицейской машине, каждый из оперативников твердо взял Лешку за плечо со своей стороны, руки его тут же оказались за спиной и на них звякнул замок наручников.
- Что такое? За что? В чем я виноват? - возмутился парень.
- Садись, поехали, там узнаешь, - жестко ему сказали в ответ, пока заталкивали в машину. Она уже отъезжала, когда Леша увидел досаду и огорчение в провожавшем его взгляде дамы, недавней его собеседницы.
Лешка был очень встревожен, но до глубины его души это беспокойство не проникало, плескалось где-то на его поверхности. Он понимал, что невиновен ни в чем, и легкомысленно надеялся, что в милиции быстро поймут, какой он белый и пушистый, и отпустят на все четыре стороны. Бабушка даже не успеет кинуться искать, куда это ее внук запропастился, не утащило ли его загадочное привидение? Узнав, что пропала Лениза, Лешка больше переволновался, чем теперь. Подумаешь, наручники надели! Прикольно даже!
- Почему у меня наручники сзади? Ведь давят же!
- А мы тебе удобств не обещали. Щас приедем, перестегнем, будь уверен.
Часть 14
И перестегнули. Когда завели в один из кабинетов в недавно отстроенном здании РОВД. Только не впереди пристегнули руки наручниками, а под коленями. И в таком изогнутом в три погибели, как сказала бы бабушка, виде, на коленях, Лешка оставался несколько минут в кабинете один. Чтобы не лежать щекой на не очень чистом, спасибо, не кафельном полу, Лешка исхитрился сесть, но тут в дверь, гулко топая, вошли двое.