— Прощайте, мисс Джулия Кросс! Благослови вас Господь за вашу доброту! — миссис Гибсон мягко положила руку на плечо владелице публичного дома. — Что вам пожелать, дорогая Джулия? — она пытливо заглянула в лицо мисс Кросс.
— Выбраться из этого дерьма! — неожиданно надрывно проговорила Джулия. — Ребенок и тот понимает всю позорность нашего существования!
— Не преувеличивайте, дорогая мисс Джулия! Все будет хорошо в вашей жизни! Надо только сильно захотеть что-то изменить в ней! — миссис Абигейл смущенно приняла деньги и, зажав их в кулаке, вышла следом за Фрэнком и Оливией.
Ее внучка весело прыгала вниз по деревянной лестнице со ступеньки на ступеньку, тараторя какую-то считалочку, Фрэнк следовал за дочерью, стараясь не наступить на узенькие пяточки в мальчишеских ботинках.
Пять дней они находились в дороге, пристроившись к каравану новых переселенцев, стремящихся на Запад. Большую часть пути Оливия проспала. Ее усыпляло монотонное движение фургона, нагруженного домашним скарбом. Миссис Гибсон перезнакомилась почти со всеми путешественниками, во время остановок помогала женщинам готовить пищу, давала советы молодым матерям, как облегчить детям тяготы пути, и принимала в дороге роды.
В конце пятого дня караван приблизился к окраине небольшого городка Райфла. Городок расположился на берегу Колорадо — широкой и бурной горной реки. Вода казалась белой от растворенных в ней пузырьков воздуха. Оказавшись на главной улице Райфла, караван постепенно редел. То один, то другой фургон сворачивал в открывающиеся боковые улицы. Вскоре повозка, в которой сидели пожилая женщина, мальчик и привлекательный мужчина, в одиночестве добралась до западной окраины и остановилась возле просторной усадьбы, состоявшей из двух домов. С одной стороны огороженной территории росли высокие сосны с раскидистыми кронами, дальше располагался яблоневый сад. Почва под соснами была усыпана пожелтевшей от солнца и времени хвоей, сухими чешуйками и пустыми, встопорщенными шишками. С другой стороны — там, где находился небольшой домик в три комнаты — была ровная каменистая площадка. Она обрывалась отвесно в каньон Колорадо и была отгорожена от кручи толстой каменной стеной. Из окон дома открывался замечательный вид на покрытые вечными снегами вершины хребта Элберта.
— Каждое утро ты будешь просыпаться и смотреть в окно на самые высокие вершины Скалистых Гор! И всегда думать обо мне и о моей любви к тебе! — Фрэнк Смитт грустно посмотрел дочке в лицо. — Береги бабушку, дорогая моя! Заботься о ней! И она будет о тебе заботиться! — он отвернулся в сторону, потому что не мог выдержать пронзительного от печали взгляда не по-детски серьезных синих глаз.
— Ты опять уезжаешь от нас, папочка?! Ты бросаешь нас, дорогой мой?! Не уезжай! Не надо! Ты обещал, что мы всегда будем рядом!
С тех пор прошло почти десять лет. Теплое время года для Оливии всегда начиналось с появления отца. Отдохнув, он садился верхом на коня, уютно устроив Оливию впереди себя и оберегая от падения надежным кольцом сильных рук. Пришпорив скакуна, отец направлял его по узкой горной тропе, и лишь на крутых подъемах жеребец смирял свой резвый бег. Порой Фрэнк Смитт спешивался и шагал рядом, бережно придерживая Оливию, и тогда конь ступал очень осторожно, словно понимая, какую драгоценную ношу доверил ему хозяин. Вскоре ветер доносил до них запах горящего дерева, жареного мяса и запеченной в глине рыбы. Навстречу путникам выбегали сторожевые индейские собаки, больше похожие на волков своими острыми мордами и серым густым мехом с темной полосой вдоль спины от хвостов до самых загривков. Узнавая дорогих гостей, они приветливо махали пушистыми хвостами и, казалось, улыбались, не сводя с пришельцев умных взглядов.
— Добрый день, дорогой Рони! Привет, привет, привет всем! — восторженно вопила Оливия, вываливаясь из отцовских объятий прямо на руки своему двоюродному брату. — Ты замечательно выглядишь, Черный Ягуар!
Рональд Уолкотт щурил раскосые зеленые глаза и смеялся, немного хищно ощерив свои пожелтевшие от табака крупные зубы. Обнюхав ее волосы, запыленные с дороги, пахнущие ветром и сосновой смолой, с запутавшимися в кудряшках хвоинками, Рони нежно покусывал ее за шею, горячим дыханием приятно щекоча затылок.
— Ты снова немного подросла, малышка Пума! — начинал игру брат и подкидывал сестренку вверх, отчего Оливия визжала радостно и восторженно. Поставив ее на ноги, Уолкотт торжественно здоровался со своим дядей. Сняв с крупа переметные сумки, расседлав жеребца и отпустив его свободно пастись, они шли в деревню, где их встречали многочисленные двоюродные и троюродные дядюшки, тетушки, братья и сестры. А Фрэнк Смитт становился на колени перед своей матерью, пожилой слепой индианкой, которая нежно обнюхивала лицо своего сына, потом ласково обнимала свою резвую внучку, бережно ощупывая ее лицо кончиками пальцев, и заботливо интересовалась: