— Кто мог меня обидеть в пустой степи?! Разве что стая голодных койотов? Так они на повозки не нападают! Даже на вооруженного одинокого пешехода сможет наброситься только самый голодный волк или несколько озверевших от голода койотов!
— А пума? — не унимался старик, вздыхая и сочувственно поглядывая на Оливию.
— Здесь нет высоких деревьев и скал, где может в засаде ожидать жертву пума! — Олив прикусила язык, но было поздно.
— Ты, малыш, проявляешь хорошие знания о повадках зверей, будто вырос среди индейцев! — удивился мистер Мартин и замолчал, раздумывая о чем-то и время от времени покачивая головой.
К счастью, его почти никто не слушал, поскольку все принялись выяснять — отчего они кинулись в бега, кто первый выстрелил и кто первым посеял панику.
Когда на площади возле полицейского участка Смоки-Хилл появилась хохочущая компания, там уже собралась целая толпа. Верховые гарцевали на месте, а пешеходы перемещались на местности, точно вода в горном ручье. В толпе преобладали вооруженные мужчины. Женщины держали в руках масляные фонари, отчего на площади было достаточно светло. Приблизившись к воинственно настроенной вооруженной толпе, Берни Дуглас, Рони Уолкотт и мистер Никлас Мартин все еще продолжали смеяться. Толпа в ответ встретила их напряженным молчанием. Вперед выступил местный шериф.
— Сэр Питер Хиддингс, все в порядке! Мальчишка цел и невредим! Как видно, развлекаются местные подростки! — Берни Дуглас стал серьезным. Он понимал, что необходимо избежать допросов и разного рода подозрений. — Ничего страшного не произошло, сэр!
— А у меня иные сведения, мистер Дуглас! — недовольно пробурчал шериф. — Прошли слухи, что в окрестностях вновь появилась банда всем известного гангстера Фрэнка Смитта, наводившего шум несколько лет назад!
— Фрэнк Смитт давно не напоминал о себе, шериф!
У Оливии, сидящей в фургоне, задрожали руки. Горло сдавило от страха. Хорошо, что она сидит в тени навеса, и никто не видит ее лица! Господь, пронеси! Как он может так заявлять! Отец уже давно отбыл свое наказание и не занимается никаким разбоем! Он не мог ей соврать! И он жив, жив! Нет, что-то здесь не так!.. Сунув миску в корзинку, она подтянула к себе ковровые сумки и прилегла на них. Что там может быть?.. От них пахло конским потом, шерстяной пряжей и… новой шелковой тканью. Не дай Бог, шериф прикажет обыскать фургон! Вот когда ей стало по-настоящему страшно. Не столько за себя, сколько за отца и его будущее.
— Кто у тебя, Берни, в повозке? — поинтересовался мистер Хиддингс, делая несколько шагов к Блэку. Громадный мерин фыркнул и потянулся, чтобы обнюхать шефа местной полиции. Питер Хиддингс попятился, а Олив поднялась на дрожащих ногах и выглянула наружу. Берни спокойно пояснил:
— Этот парень — внук одной пожилой дамы. Она умерла две недели назад и попросила меня стать его опекуном. Славный мальчишка, хоть порой и неловкий, сэр! Но я его всему научу! Отличный будет мустангер! Поучится года два!
— Погоди, Берни! Дай, я спрошу его! — мистер Хиддингс опасливо покосился на Блэка, но не решился подходить. — Парень, как тебя зовут? Где работала твоя бабушка? — холодный взгляд шерифа словно ощупывал Оливию, проникал ей в самую душу.
— Оливер Гибсон, сэр! — ее ломкий низкий голос мог принадлежать как девушке, так и юноше переходного возраста. — Моя бабушка работала экономкой в Райфле у доктора сэра Гэбриэла Пойнсетта! Он очень уважаемый джентльмен, сэр! Можете справиться, сэр Хиддингс, в Райфле!
«Господь, помоги! Господь, Милосердный Отец, помоги! Не выдай, Господь наш — сила и вера!» — мысленно молилась Олив, как могла. И думала о том лишь, как бы не упасть в обморок от ужаса, холодом сковавшего ее ноги.
— Поезжайте! — махнул рукой сэр Хиддингс. — Заночуете в городе? А то, возможно, и в самом деле поблизости мотается этот гангстер со своей бандой! Потом с вами хлопот не оберешься! Расходитесь! — скомандовал он собравшимся по тревоге горожанам. И толпа медленно стала редеть. Кое-кто из мужчин отправился в салун, кто-то — в пивной бар.
Когда фургон встал в ряд с другими повозками под просторным навесом конюшен на другом конце города, Оливия плюхнулась на свои тюки и сумки. Какое-то время она лежала молча, обессиленная и усталая от пережитого напряжения. Руки у нее дрожали, а зубы стучали, точно от холода.
— Оливер, ты спишь? — Берни Дуглас, оставив своего Презента на попечение Рони Уолкотта, явился, чтобы устроить подростку встряску. — А не рановато ли валяться, точно слабой девице! Вставай, выпряги мерина, отведи в стойло, почисти да пусть конюх напоит!