На кухню, мягко ступая, вошел Берни Дуглас:
— Все возмущаешься, Оливия? Своим поведением ты ставишь в тупик не только миссис Мартин.
— А кого еще, Берни Дуглас? — Оливия посмотрела в глаза опекуну своими честными синими глазищами.
— Похоже, ты готова к серьезному разговору, Оливия?
— Иди, переоденься, детка! — миссис Мартин с пониманием взглянула на Дугласа и подтолкнула Оливию в спину. — Иди, надень свое синее платье, малышка!
Оливия зашла в темную комнату. Нашарила на подоконнике спички. Затеплила огонь в лампе, надела стекло и поставила светильник на подзеркальник. В небольшом зеркале увидела свое отражение. Глаза испуганные, щеки бледные, впалые. Ярко-розовые, немного припухшие губы!.. Пальцы у Оливии отчего-то дрожали, когда она снимала платье с вешалки. Сбросив мужскую одежду, девушка надела тонкое белье и огладила себя со всех сторон. Надев платье, тихо выглянула из комнаты.
Все уже давно разбрелись по своим углам. Только на кухне мерно вымешивала тесто миссис Мартин, да в комнате Мэган похрапывал Сэм. Берни Дуглас дал ему выпить немного виски, и молодой человек погрузился в крепкий сон. Рони ушел с Пабло и Эндрю в летний дом, уступив место рядом с Мэган ее законному мужу.
Берни стоял настороже рядом с дверью в ее комнату. Оливия повернулась к нему спиной, показывая, что надо застегнуть пуговицы. Он быстро пробежал немного неуклюжими, вздрагивающими пальцами по застежкам. Шелковистая ткань цеплялась за шершавую кожу и слабо потрескивала.
— Подожди в комнате! — Берни отправился из дома на улицу и вскоре осторожно постучал в окно: — Открой!
Оливия подняла раму и через мгновение оказалась в объятиях Берни. Он приподнял ее и потянул на себя, перенеся через подоконник. Оливия тихо ахнула и глубоко вдохнула пахнущий полынью и ночными фиалками воздух.
— Пойдем, прогуляемся, Олив!
— Ты хочешь меня утопить, чтобы больше не возиться и не иметь ответственности перед памятью Абигейл Гибсон, опекун?! — Оливия приподнялась на цыпочки и заглянула Берни в лицо. Во взгляде ее таились отчаяние и надежда. — Я тебе надоела, мистер Ледяное Сердце?!
Берни невольно остановился. Остановилась и Оливия, выжидающе глядя на него снизу. Яркая луна поднялась в небо.
— О чем ты говоришь, малышка?! Глупышка моя, Олли!.. Ты знаешь, я давным-давно решил — когда ты станешь моей, то имя твое будет Ливи!
— Давным-давно, дорогой Берни Дуглас?! Ты давно решил сделать меня своей?! Повтори это еще раз, Берни! — Оливия была изумлена. — Неужели это было даже тогда, когда я придумывала для тебя самые обидные прозвища и бранилась, точно уличная девица?!
— Уже тогда я понял, что ты делаешь это не от злости, а от отчаяния! Представляю, что ты испытывала, когда я ходил в салун!.. Ведь ты, если и не знала точно, то, наверняка, догадывалась, зачем я поднимаюсь на второй этаж, хотя бы с той же Молли?
— Ты теперь раскаиваешься, Берни?!
— О нет, дорогая Олив! Ведь я тогда не знал, что ты милее и желаннее всех женщин на свете! — Берни закрыл глаза и, притянув Оливию к себе, вдохнул запах ее волос и кожи. — Почему от тебя всегда пахнет яблоками, Ливи?!
— Наверное, потому что бабушка ставила мою колыбель под яблоней! Тогда я была совсем крошкой и ничего не знала о мире, в который пришла, чтобы жить и любить тебя, Берни Дуглас! И краснобокие яблоки, прозрачные от набранного из земли сока, были первыми моими игрушками! — Оливия прищурилась от счастья и удовольствия, точно разнежившаяся кошка. Она немного откинулась в его объятиях, задумчиво глядя в светящееся нежностью лицо молодого человека. — А вдруг ты не вернешься, Берни Дуглас?!.. Что стану делать я одна в этом огромном и совершенно пустом доме па горном ранчо?!
— Что за нелепые мысли, Ливи?! Ты никогда не останешься одна, жена моя! Никогда! Я вернусь! Вернусь! Вернусь!
— Но чтобы вернуться, ты должен оставить мне частичку себя, Берни!.. Мистер Горячее Сердце!.. Я чувствую ладонью, что оно у тебя не ледяное, а горячее, переполненное огненной кровью. Оно стучит, словно часы на камине, отсчитывая минуты нашего свидания! — Оливия осторожно распахнула ворот на груди Берни, погладила затвердевшие соски, нежно коснулась языком сначала одного, потом другого…
Берни застонал от наслаждения и накатывающего возбуждения:
— Что ты делаешь со мной, девочка моя! Ливи!
— От тебя пахнет солнцем, травой и смешанным дыханием ущелий и каньонов, любимый мой! — глаза Оливии сверкали от удовольствия и нежности. — Я так люблю этот запах, Берни Дуглас!
— А Рони Уолкотт?! Как ты поступишь с ним?! — на ее любимого накатил приступ ревности. И Оливия снисходительно вздохнула: