самое непонятное и пугающее.
Кристиан так и не смог понять, в кого именно он перевоплотился, но уж точно не в двух ориенталов и не в пса по кличке Амаку. И не в бальсу с тамариндом, чьи ветви намертво переплелись, сузив пространство сна до размеров склепа. До сих пор у Кристиана было довольно расплывчатое представление о склепах, одно он знал точно: это не слишком веселое место. Наверное, оно больше бы соответствовало беспомощной грустной влюбленности, но… Перевоплотившись в кого-то еще, Кристиан чувствует ярость, обиду и злость. Объекты, на которые направлены эти малопочтенные эмоции, постоянно меняются: Шон, Dasha, и даже малютка Умалали, и даже кошки; лишь бальсе с тамариндом ничто не угрожает. Они ведь деревья, и испытывать к ним любовь невозможно… Так и есть — любовь! Ярость, обида и злость густо замешены на любви. Ничего общего не имеющей с грустной и какой-то ненатуральной (фотографической) влюбленностью Кристиана.
Кто может испытывать такие странные и двусмысленные чувства?..
Сон этого не проясняет, и после него у Кристиана остается ноющая тоска. Она падает в его рыхлую, размягченную душу подобно семени и прорастает там, пуская корни. В надежде выкорчевать сорняк (ни с чем другим, кроме вредоносного сорняка, тоска не ассоциируется) Кристиан пишет письмо Шону. Вполне нейтральное, но исполненное дружеского любопытства: «Тебя окружают прекрасные женщины, Шон, и они достойны того, чтобы твой далекий друг Кристиан знал о них чуть больше, чем до сих пор. Кристиан вообще хочет хоть немного узнать о твоей нынешней жизни, в этом ведь нет ничего предосудительного, не так ли?»
Ничего предосудительного, именно так.
И сквозящее между строк Кристианово восхищение развязывает Шону язык: ответное письмо — самое длинное и обстоятельное из всех полученных. Из него Кристиан узнает, что Dasha — русская (а совсем не скандинавка), что они познакомились в Гане (вот интересно, что Шон делал в Гане? и что делала там русская Dasha?), что это была любовь с первого взгляда (о, везунчик Шонни!) и что везунчик счастлив, безмерно счастлив и не перестает благодарить бога за эту встречу. Как не перестает благодарить бога за Умалали — имя принадлежит стране, в которой они встретились, отец зовет ее Ума, а мать — Лали, с ударением на последнем слоге —
Лали`
Лали — их гордость, их радость, она очень умненькая девочка и хорошенькая до невозможности, с Шоном она бойко болтает по-английски, с Dasha — по-русски. Она отлично ладит с кошками, пес Амаку боготворит ее, и камбоджийская прислуга тоже, они считают ее одним из воплощений Белой Тары. И не слишком прилежному христианину Шону льстят эти преувеличения, без всякой деликатности вырванные из буддистского контекста.
Кто такая Белая Тара?
Кристиан снова обращается к Интернету и находит миллион восемьсот тридцать одно упоминание о ней — женщине-бодхисаттве, исцеляющем и приносящем удачу божестве. Ум Кристиана не настолько гибок, а память не настолько хороша, чтобы запомнить все характеристики. Некоторые и вовсе отвергаются им по причине явной нелепости: у настоящей Тары семь глаз, по одному на ступнях и ладонях, плюс еще один во лбу, а Лали — самая обычная девочка, без всяких анатомических отклонений. Поисковых запросов за месяц относительно богини — не меньше ста тысяч. Примерно столько же раз Кристиан ловил себя на мыслях о матери Лали, в переложении на количество минут в часах и часов в сутках выходит, что Кристиан думает о Dasha постоянно.
Магистральная мысль: именно этой женщине, единственной из всех, он подарил бы кольцо. Но Шону, его лучшему другу, знать об этом совсем не обязательно. Кристиан не собирается посягать на семейный Эдем, он не способен на вероломство, всего лишь — на грустную влюбленность издалека. О которой даже нельзя никому рассказать. Двоюродная сестра — едва ли не единственный его собеседник — только покрутила бы пальцем у виска: «Ты в своем репертуаре, братец, не нашел ничего умнее, чем влюбиться в фотографию. И, кстати, откуда она у тебя, эта фотография?..»
Подобного гипотетического вопроса и боится Кристиан. Ведь надо знать его двоюродную сестру: она обязательно докопается до истины, выудит у простодушного Кристиана всю правду о фотографии. И вряд ли ей понравится новое знание о Шоне, когда-то бывшем ее женихом. А теперь ставшем мужем совсем другой женщины. Затухшая было ненависть к Шону разгорится с новой силой и автоматически перенесется на самого Кристиана, жалкого предателя. Если это случится — кто будет слушать его джазовые импровизации?