- Новенький, сэр, - сказал майор Сомерс. - Весь из старого дорогого блобного Лондона. - Он рассмеялся, однако в смехе его совершенно не было юмора. - Это Хамфри Лэк-ленд, директор заведения.
Директор был сутулый человек с серебристой сединой, мешками под глазами и опухшим, помятым лицом. Он взглядом окинул Гревиля с ног до головы. Затем протянул руку.
- Вы, должно быть, Гревиль. Добро пожаловать в сумасшедший дом.
- Спасибо, сэр. - Гревиль пожал руку, затем посмотрел на группу людей у бара. Все они смотрели на него, улыбаясь, но со странным напряжением, словно группа собак, принюхивающихся к новенькой. - Я нахожу это несколько...
- Не беспокойтесь, Гревиль. - женщина была низкого роста, полноватая и очень сильно накрашенная, что скрывало безжалостность ее рта и челюсти. Когда она двигалась, вокруг расходился запах резких духов.
- У нас танцы. Мы здесь энергично отдыхаем. А днем мы все чертовски напряженно работаем. Спросите вот Его Преосвященство.
Она пронзительно засмеялась и одним глотком допила свой джин.
В нем зашевелилось отвращение. Он пришел сюда, ожидая чего-то, чего он сам не знал; только, конечно, не скрытых оскорблений от полупьяной толстухи.
- Я не знаю, что здесь происходит, - сказал он так, чтобы его все слышали. - Из слов доктора Кестона я понял, что вы как-то связаны с блобами. Я полагаю, вечером вы имеете право расслабиться...
- Да, сынок, да, - сказала, усмехаясь, женщина.
- Я только не понимаю, каким образом пьяные оргии в горах Камберленда могут влиять на то, что творят с Лондоном блобы...
В группе возле бара повисло молчание.
Лэкленд поднял на него глаза. Затем спиной навалился на стойку.
- Не волнуйтесь из-за того, что доктор Таунсенд говорит вне службы, Гревиль. А что касается блобов - ну...
- Покажите ему, Ваше Преосвященство! - женщина - доктор Таунсенд - налила себе новую порцию джина. - Отведите его в первый ангар, пусть увидит.
- Только не сегодня! - раздался крик сразу нескольких людей.
- Почему нет? Ведь он очень хочет, не так ли? Весь такой свеженький, блестящий, и на губах молоко. Идите, идите! Почему нет?
- Я так понимаю, вы видели Чарльза Рэндольфа в Лондоне? - спросил Хамфри Лэкленд. После короткого, полусердитого кивка Гревиля он продолжал: - Я знаю, что он вам ничего не сказал о том, что мы здесь делаем. Так надо было. Я смотрел ваши документы. Вы, кажется, способный и серьезный человек. Я полагаю, вы напрасно тратили время в промышленности...
- Я как-то предпочитал это...
- Вполне возможно. Но тот простой факт, что вы взялись за эту работу, зная только, что она как-то связана с борьбой с блобами, - он сделал паузу на этом слове, и его опухшее, помятое лицо немного сморщилось, - показывает, что вы тот человек, который нам нужен.
- Честно говоря, - едко сказал Гревиль, - я начинаю сомневаться.
Доктор Таунсенд допила еще один джин. Ее воспламенившееся лицо начинало действовать Гревилю на нервы. Собралась небольшая группа и, слушая директора, Гревиль с естественным любопытством глянул вокруг - интересно, увидит ли он здесь какого-нибудь знакомого.
Лэкленд посмотрел на часы.
- Я полагаю, вы были очень молоды для войны...
- Какой? Адольф, Корея, Малайзия, Суэц, Кипр?
- Гм, - сказал он и оставил эту тему.
- Персонал этого учреждения перенапряжен, молодой человек, вы это увидите. Отдыхаем так и тогда, когда это можно организовать - поэтому здесь каждую неделю проходит танцевальный вечер. Теперь. У меня тут кое-что приготовлено, что может вас заинтересовать. Так как вы специалист по ядерным приборам, это должно быть как раз по вашей части.
В памяти Гревиля всплыла узкая улочка с высокими стенами, по которой угрожающе надвигался черный блоб. Он увидел ноги Клэр Бейли, запутавшиеся в проводах, ее молодое тело, выпадающее из машины - глядя вокруг себя в этой жаркой и шумной комнаты он ничего в ней не видел. В настоящее его вернуло одно-единственное лицо, выплывшее откуда-то из круга прочих лиц, уставившихся на него. Он взял себя в руки.
Терри Понсфорд.
- Том! Рад тебя увидеть, старый ты погонщик.
- Терри! Вот уж никак не думал, что тебя заманит государственная служба.
Большой, веселый и общительный Понсфорд, непричесанная голова которого могла ловко и свободно манипулировать понятиями из теории пространства, времени и скорости и колдовать в лаборатории над им самим придуманными приборами, чтобы доказать свои скандальные утверждения. Гревиль знал его по нескольким годам учебы и испытывал огромное уважение к его исследовательским способностям - уважение, уравновешенное подчиненностью его более энергичному напору как на спортплощадке, так и за ней. Директор оторвался от стойки.
- Доктор Таунсенд, я думаю глоток свежего воздуха пошел бы вам на пользу...
- Старая сова готова, - раздался чей-то голос сзади.
- А, Понсфорд, вы, как я вижу, кажется знакомы с Гревилем, так что можете присоединиться. Идемте. Чарльтон? Сомерс?
Майор Сомерс кивнул, а стоящий рядом с ним невысокий бородатый человек с контактными линзами и нервными пальцами, подпрыгнул, тоже очевидно соглашаясь. Компания двинулась к выходу, стараясь не задеть ни танцующих, ни играющих, и наконец выбралась на отрезвляющий холодный воздух. Таунсенд тяжело опиралась на Чарльтона, чье хрупкое тело почти зримо скрипело под таким грузом.
Посреди этого весь здравый смысл, казалось, покинул Гревиля. Он знал только, что он хотел вгрызться в блоба, узнать, что это такое, что заставляло его катиться так ровно, спокойно и неумолимо - вот подходящее слово. Блобы неумолимы. Они не останавливаются ни перед чем. Только вчера они снова проломили дорогу через Вест-Энд, добрались до Букингемского дворца и выломали целое крыло. А во всей этой людской сумятице, которую он здесь увидел, в калейдоскопе личностей и явной бесцельности их развлечений он не увидел никакого сочувствия. Даже Терри Понсфорд слился с этими людьми как хамелеон.
Ангар, к которому их подпустили двое часовых в стальных касках, вооруженных "Стерлингами", был очень высок, широк и чрезвычайно длинен. Это мог бы быть ангар для самолетов. Когда они шли по бетону, их гулкие шаги уносились куда-то в черную пустоту. Гревиль мгновенно подумал, что сейчас появятся летучие мыши.