- Путешествуют во времени, и бегло осматривают нас по дороге. Нет, со мной это не пройдет, Том.
- Если бы мы только могли что-нибудь сделать блобу!
- Они предельно безразличны ко всему. Это единственное описание, которое к ним подходит. - Понсфорд потеребил нос. - Я рассказывал тебе, как мы пытались схватить одного прессом? Он просто все вырвал...
- А если мощное физическое воздействие, в отличие от радиации, жары и давления?
- Температура и давление применялись в реакторе в гораздо больших количествах, чем может дать любая физическая сила. У нас, правда, была стодвадцатимиллиметровая гаубица со специальными вогнутыми головками, чтобы подходили под его круглый бок. - Он покачал головой. - Кошмар! Мы выстрелили прямо в чертов блоб. Снаряд вылетел, все нормально - и все разбегались от осколков. А блоб невредим.
- Естественно.
- Вот именно - естественно.
- Так, - Гревиль рассердясь поднялся. - Давай не будем слишком уж привыкать к мысли, что на блоба ничего не действует...
- А что, что-то действует?
- Пока нет. Но в один прекрасный день мы их расколем.
- Может доживем до этого. Я начинаю сомневаться.
- Терри, когда должны встретиться эти два блоба?
- Послезавтра, если лондонский не изменит курс.
- Ты же специалист по курсам, Терри.
- Послезавтра.
Гревиль трудился с гнетущей мыслью, что он понапрасну теряет время. Все, что можно было испробовать, казалось, было испробовано с одинаковой неудачей. Он плотно ел четыре раза в день, мягко спал, сам выписывал себе жалованье - и ощущал себя обманщиком, лгуном, обманным путем забирающим этот щедрый дар. Как и у других, в нем развивалась ненависть к блобам, которая происходила из его ощущения собственного бессилия. Здесь наверняка был психиатр, только кажется никто не знал, кто это.
Про себя Гревиль думал, что им могла быть эта старая крыса, как иногда за глаза называли доктора Таунсенд.
Другие по сравнению с ней были в своем уме и по ней, как образцу, ясно видели, чего они должны избегать. Да, доктор Таунсенд, неряшливая, вся пропитая насквозь старая развалина запросто могла быть психологом.
Для великого события задействованы, казалось, были все.
Убрали одну стену ангара, чтобы дать черному блобу из Лондона свободный доступ к порхающим серым блобам Камберленда. Терри Понсфорд записывал пари. Гревиль поставил десять шиллингов на то, что черный и серые блобы просто исчезнут. Чарльтон поставил пятерку на самое непристойное. Доктор Таунсенд держала пари, что появятся маленькие зеленые чудовища. Никто больше не поставил на это - Гревиль еще раз отметил ее.
В этот день они все наблюдали, как блоб на высоте в один фут мягко катился через газон, вошел в брешь в проволоке, так тщательно выверенную Понсфордом "В самую точку, Терри. Поздравляем!" - затем над бетоном, и вдруг - резко блоб исчез.
Раздался единый стон всех наблюдавших.
Ученые измеряли точное место исчезновения при помощи быстро проявленной кинопленки, когда их отбросило мощным разрывом в воздухе, вызванным возвращением блоба. Резкий треск, сопровождавший исчезновение и появления блобов, был весьма характерен.
- Осторожнее!
- Дайте проход!
Он резко свернул с курса. Понсфорд сказал:
- Перед этим он промахнулся бы на целых сто ярдов. А сейчас он идет точно к цели. Интересно...
- Он заметил женские юбки, Терри, - хитро посмотрел Чарльтон.
Доктор Таунсенд подняла пистолет, который она носила подмышкой.
- Я сшибу с плеч голову первой зеленой твари, - ворчала она.
- Откуда вы знаете, что у него будут плечи или голова, - спросил удивленно майор Сомерс.
Блоб катился дальше. Обступив его широким кольцом, ученые и техники шли за ним, пока он не толкнулся в ангар. Его огромное тело возвышалось над крышей, и все убедились, что указание Понсфорда снять балки оказались точным прогнозом.
Блоб катился прямо через бетонный пол, его черное тело давило и разглаживало все, что было перед ним.
Внезапно сбоку с треском возник маленький серый блоб и двинулся вдоль хорошо отмеченного пути.
- Вот он! - заорал Понсфорд. Маленький серый шар плавно приткнулся к черному. Впервые наблюдающие видели, как на блоба что-то подействовало.
Серая выпуклая поверхность расправилась, точно на столько, что соответствовала черной. Между ними растянулась точка соприкосновения, где они прижались друг к другу. Из этого места лился ослепительный свет. В глазах у Гревиля запрыгали зеленые и красные точки, и ему понадобилось какое-то время, чтобы восстановиться. Когда он снова посмотрел туда, серый блоб исчез, а черный снова двигался - пятился назад, отступал - убегал.
Чарльтон хрипло сказал:
- Боже! Она дала ему пощечину!
Таунсенд из стороны в сторону водила пистолетом, пытаясь всмотреться своими воспаленными глазами. Директор крикнул на нее, и она неохотно сунула пистолет под свое мясистое плечо. Чарльтон в свою очередь кричал на операторов, которые все еще протирали глаза. Гревиль чувствовал упадок, однако где-то внутри него росло ощущение, что в этой загадочной разорванной цепи еще одно звено встало на место.
За черным блобом следили во время всего его пути в Лондон. Полицейское сопровождение ни разу не выпустило его из виду. Он подошел к Лондону с востока и, вместе с двумя или тремя другими, нырнул в Темзу. Некоторое мгновение он торчал из воды - а затем исчез.
В последующие дни Терри Понсфорд ходил повсюду с рассеянным видом и без своей обычной улыбки.
- Что ты думаешь, Том? - говорил он, - этот идиот Чарльтон утверждает, будто он выиграл пари - и то, что мы наблюдали - это эквивалент полноценной брачной церемонии. Только он назвал это по-другому.
- Исходя из того, что нам известно - может быть, - угрюмо ответил Гревиль. Он вернулся к своим старым идеям. Он не хотел об этом распространяться до тех пор, пока не получит хоть какое-нибудь доказательство, а пока что у него не было ничего, кроме ощущений и сильного воображения, подпитываемых рассказами и теориями, которые он жадно поглощал. Если он был прав, тогда человечество ожидает целая цепь потрясений, если только оно не научится соображать быстрее, чем делало это до сих пор.