— Ну! — согласился Галкин, шагая рядом. И кивнул на мешки: — Как-никак, свой труд, не чужого дяди. Жалко!.. Ведь в этих хламидах картошке гнить еще проще, чем в кучах. Так вот, рацуха: давайте мы сами ее реализуем, а?
— Как это?
— Молча. Возьмем машину — и прямым ходом к потребителю, который, как вы знаете, жаждет. — И, самодовольно кивнув в сторону бригады, азартно вспарывающей вилами землю, похвастался: — Вон как пчелки трудятся. Одна Нефертити чего стоит! Хоть сейчас арендный договор заключай.
— Ей ферма нужна, — поддержала шутку Полина. — Она коров доить любит.
— В атласных туфельках? — вспомнил Галкин. И, возвращаясь к прерванному разговору, предложил:
— Нам бы какой-нибудь завалящий грузовичок, а остальное — мы сами. И убираем, и грузим, и на рынок поставляем, и деньги назад привозим, только выручку считай! И главное — совхозу выгодно, ведь мы только половину, прибыли себе, а остальное — им.
Полина молча смотрела на Галкина.
— Ладно, уговорили: сорок — себе, а шестьдесят — им. Нет, выгода-то какая, а?
— Вы, Галкин, с директором поторгуйтесь. Вон он как раз и подъехал.
Они направились к притормозившему у конца поля "газику".
Пропустив вперед бригадира, Галкин атаковал директора, вкратце изложив ему свое рацпредложение.
— Всего тридцать процентов нам, а остальное — вам, — распаляясь перспективой, торговался с директором. И, не заметив во взгляде директора большого энтузиазма, уступил: — Ладно, поговорю с ребятами, может, и на двадцать пять согласятся. Нам бы только грузовичок…
— Размечтались!
— Неужели в совхозе машин нет?
— Машины есть, нет горючего. По всей стране сейчас страда, читали небось?
— Зачем же мы убираем? Раз вывозить не на чем?
— Вот-вот дадут. Обещали.
— А когда вам дадут, вы нам отслюните? — снова вдохновился Галкин. — Для совхоза-то выгода зато какая!
— Какая там выгода! Тут бы с государством рассчитаться! — отмахнулся Дормир и прибавил шагу: бригадир о чем-то громко спорил со студентами.
— Что за шум? — подошел к ним директор.
— Нет, вы посмотрите, что они делают! На вилы картошку натыкают, подлецы!
— Эй, полегче! — возмутился Беспутнов, осаживая кричащего бригадира.
— Это же вредительство! Картошечка-то какая!
— Эли-итная! Она же белая, как ангел, а он ее — насквозь! — бригадир протянул комиссару проткнутый вилами клубень.
— А он что, сквозь землю светится, ангел ваш? — возмутился Беспутнов, обращаясь тем не менее к комиссару. — Случайно прокололи, когда выкапывали.
— Нет, не случайно! — настаивал бригадир. — А специально! Чтобы лишний раз не наклоняться, на вилы ее насаживали. Специально! Смотрите, вон еще одна. И вон, и вон… Все проколотые.
— Мы в институт сообщим, — сурово пригрозил директор. — Напишем, как вы работаете…
— Совсем неплохо они работают, — вступился за студентов комиссар. — Половину поля уже убрали.
— Это не уборка, это вредительство!
— Зачем зря кричать? — вмешался подбежавший на шум командир. — Надо разобраться.
— Верно, — поддержала подошедшая следом Анна Ивановна. — Студентам еще спасибо надо сказать, что они вилами ворочают.
— Ба-альшое спасибо, — сдернув кепку, переломился в шутовском поклоне бригадир. — Облагодетельствовали.
Полина глянула на облокотившуюся подбородком на черенок вил Нефертити, молча взирающую на разгорающийся скандал.
— И вообще все вручную. У студентов вон суставы на пальцах болят.
— Белоручки! — глаза директора загорелись неистребимой классовой ненавистью. Но, верно оценив обстановку, Дормир поспешил перевести ее классовую сущность в социальную: — Вообще работать не умеют, маменькины сынки да дочки! У меня картошка из-за них золотая выходит.
— Так и покупали бы на валюту, — бил по больному комиссар. — Дешевле было бы и вам и государству.
— Учите у себя в институте! А тут надо работать!
— А где он, фронт работ? И мешки не всегда бывают — хоть в карманы собирай.
О фронте работ Игорь Павлович напомнил, наверно, зря: директору нечем было крыть, и он взорвался:
— Для желающих "фронт" всегда найдется. Свеклу, турнепс надо дергать. На ферме доярки, скотники нужны. Вы просто не хотите. Еще и в фонд мира деньги должны перечислить, я так понимаю?
Командир сник: насчет фонда мира директор вывернул очень вовремя — без этих денег, грозил парторг, в институт лучше не возвращаться.
Нанеся последний удар, директор круто развернулся, направляясь к своему "газику". Но студенты преградили ему дорогу.