Так кто же они, мужчины, выкладывающие кровные свои рубли и доллары за то, чтобы напиться из корыта общего пользования?
Все просто и печально: те, кто не может найти себе хотя бы временную пару традиционным путем, то есть познакомиться, заговорить зубы, заинтересовать многозначительным молчанием, понять, высмеять, взять напором, взять «на слабо», очаровать романтичностью, потрясти оголтелым цинизмом или еще каким-нибудь способом добраться до весьма отзывчивой души современной независимой и непугливой женщины. Вероятно, из этого правила есть исключения. Но в большинстве случаев дело обстоит именно так: платная любовь — для закомплексованных, невезучих, убогих.
Стоп — а иностранцы?
Увы, и иностранцы. Больно об этом говорить, больно и негостеприимно, но не только в нашем отечестве водятся мужчины неумные, неинтересные, эмоционально глухие, не обладающие даже минимумом качеств, заставляющих женщину раскрыть сердце и объятия. Обладателям долларов и марок тоже свойственно порой косноязычие и мучительное неверие в себя, и им легче полезть в карман, чем раскрыть рот. Впрочем, что толку раскрывать рот, если не знаешь языка? Конечно, существует еще жест, улыбка, но ведь и улыбка есть не у каждого.
Чем ниже культура общения, тем больше требуется денег.
К нечистому источнику беда толкает не реже, чем вина.
Скажем, работящий, добросовестный, честный человек — но некрасив, неумен, необщителен. Шансы на женское внимание почти нулевые. Неужели смазливый бездельник и пройдоха имеет большее моральное право на радость? Деньги, заработанные трудягой, хоть как-то нивелируют вопиющую несправедливость.
Мы сетуем на недостаточно прочную нравственность моряков дальнего плавания. Но кто скажет, чего больше здесь — вины или беды? Долгие месяцы практически без берега. Да и всякий ли берег ласков? С детства помню красивую романтическую песенку: «Мы в море уходим, ребята, нам девушка машет рукой». Прекрасные слова, по старой памяти до сих пор за сердце берут. Но каждому ли машет с берега девушка? И — каждого ли встретит на берегу через полгода?
А солдат, у которого служба не только суровая, но и долгая, а вольные часы так кратки, что их вряд ли хватит даже на самую скорую бескорыстную любовь?
А неженатый офицер, вырвавшийся из дальнего гарнизона в краткосрочную командировку?
У меня нет стопроцентной уверенности, что, оказавшись вечером в чужом городе, все эти молодые люди скопом бросятся на лекцию, посвященную любви и дружбе.
Видимо, древнейшая профессия потому и прошла сквозь века, что помогала если не решать, то сглаживать эти и подобные им социально-психологические сложности. Можно даже сказать, что проституция нередко выступала как изломанная, извращенная, уродливая, но все же форма общественного милосердия.
Милосердие за деньги?
Да, милосердие за деньги. У нынешних больничных санитарок карманы халатов отвисли тоже не от леденцов. Акт внимания к больному — рубль, акт повышенного внимания — трешка. Плохо? Да, конечно, плохо! Но лучше, чем одиночество беспомощного человека в послеоперационный период в послеинфарктной палате…
Помимо общеизвестных прав — на работу, на образование, на жилье и т. д. — мужчины и женщины имеют право друг на друга. В особо несчастливых случаях постельная коммерция помогает это право реализовать, как корыстная санитарка, за трояк приносящая судно.
Есть у проблемы и такая грань. Когда-то мудрый Герцен написал, что красота — это тоже талант. Верно, талант — ни за что дается природой и, как всякая яркая одаренность, нарушает размеренное течение жизни, принося окружающим то радость, то беду.
Ну а одаренность в любви, в том числе и физической — разве она поровну распределяется между людьми? И легко ли жить по одному обычаю князю Мышкину и Дон Жуану, Татьяне Лариной и Кармен?
Чехов гениально написал, а Толстой гениально истолковал Душечку, глупую пухленькую женщину, обладающую единственным даром — без остатка растворяться в любимом человеке, будь то мужчина или ребенок. Но разве не встречаются в жизни душечки постельные, не умеющие, увы, иным способом талантливо выразить себя?
***
Так что же делать — принять проституцию как неизбежное зло, поставить под врачебный контроль, обложить налогом в качестве индивидуально-трудовой деятельности, словом, облагородить и легализовать? Такие идеи носятся в воздухе и даже проникают в печать, хотя и в иронической аранжировке.
Лично я с этой мыслью согласиться не могу. Причем по причине не столько практической, сколько… просто, как говорится, душа не принимает. И так в мире слишком многое продается и покупается. Если еще и любовь превратится в товар, во что через два-три поколения превратимся мы? Платный поцелуй, корыстное прикосновение — нет, только не это! Тут я, совсем как знаменитый чеховский персонаж, готов тупо твердить: этого не должно быть, потому что не должно быть никогда…
К сожалению, приходится учитывать и тот вариант, что жизнь вполне может с моими эмоциями не посчитаться. Повернет по-своему, и все. Мы примем свои жесткие меры, а проституция примет свои: уйдет глубже, приспособится, поумнеет и переживет наше негодование, как переживала все запреты до сих пор. Что делать с этой невеселой, но вполне реальной возможностью? Как уберечь сегодняшнюю девятиклассницу от послезавтрашнего принудительного анализа на сифилис и СПИД? Что противопоставить расчетливому разврату?
В мораль не верю, потому что нынешние девчонки сами в нее не верят. В страх не верю — чем их напугаешь! Если трезво поразмыслить, верить можно только в любовь. Вот она, пожалуй, убережет.
Правда, все наше воспитание в этой области придется перестроить.
Ведь столь единодушно осуждаемая циничная расчетливость молодежи не с неба свалилась — мы же сами ее в подростках и воспитали. Десятилетиями о всякой любви, кроме возвышенной, публичной, родителями контролируемой прелюдии к браку, говорили либо осуждающе, либо пренебрежительно — мол, уважающая себя девушка подобными постыдными глупостями заниматься не станет. Из книг любовь вымарывалась, из фильмов вырезалась. Под флагом борьбы за мораль шла оголтелая стерилизация души.
Ханжество никогда не приводило к добру — и на этот раз не привело. Уважающие себя девушки на осуждение плевали, а вот пренебрежение усвоили. Сегодня модно в слияние душ не верить, а слияние тел важным делом не считать — как говорится, интимная связь еще не повод для знакомства. Даже в брак вступают не для того, чтобы жить, а для того, чтобы пожить, пока будет приятно. Увы, связь без любви, даже при штампе в документе, долго приятной не бывает.
В последние годы много надежд на половое воспитание. Я эти упования разделяю лишь частично. Как не станешь поэтом, вызубрив три сотни рифм, так выученный по книжке поцелуй не прибавит вдохновения. Конечно, сексуальный ликбез необходим, и толковый учебник сексологии принесет какую-то пользу, но я больше надеюсь на бунинские «Темные аллеи», на Бернса, Есенина и Окуджаву.
Любовь не надо навязывать, не надо даже пропагандировать. Просто не нужно вытравлять ее из искусства. А уж там она сама за себя постоит…
Но это программа на десятилетия. А пока что делать? Сегодня, завтра, через год?
Сегодня, думаю, лучшее, что мы можем сделать, — это сказать о проституции правду. Всю правду. Можно с гневом, можно и без гнева, но пусть информация будет точной и полной. Пусть наша девятиклассница знает о древней профессии все: и про ресторанный столик с двадцатью пятью долларами за ночную услугу, и про нары в милицейском приемнике с двадцатью семью копейками в кармане…