Наши шаги по бетонному полу эхом отдавались в пустом коридоре. Стены здесь оказались некрашеными, а в углах скопилось много пыли.
— Часто здесь ходят?
— Вряд ли. Обслуживающий персонал, как и все работники, хочет быстрее попасть домой. Никогда не случалось, чтобы после закрытия комплекса кто-нибудь остался внутри. Даже уборщицы уходят раньше в такие дни, как сегодня.
Грейвс повернул направо и повел меня по непонятной путанице коридоров, ничем не отличающихся друг от друга. По крайней мере, здесь было действительно тепло. От тепла и ощущения безопасности на меня нахлынула скопившаяся за сегодняшний день усталость. Я поправила висевшую на плече сумку. Через одежду лямка больно врезалась в кожу, а грубая шерсть перчаток неприятно колола ладони.
— Ты часто бываешь здесь?
— Как придется, — пожал плечами Грейвс, чуть замедлив шаг, чтобы я шла вровень с ним. — Надо лишь подождать, пока все смоются домой, а потом спокойно продолжим игру.
— Игру? Опять хоккей, что ли? — Больше всего на свете мне хотелось сейчас скинуть ботинки и забиться в укромный уголок. Может быть, поплакать. Нет, поплакать надо обязательно, не говоря уже о горячем душе с телевизором — лучших помощниках людей в отчаянном положении.
— И в хоккей, и во что душа пожелает! Правда, здесь повсюду расставлены камеры, но многие из них не работают или стоят без кассет. Компания, владеющая торговым центром, сэкономила на камерах, так что во многих залах стоят обыкновенные муляжи. Не поверишь, ночью торговый центр превращается в роскошную игровую площадку! Чего тут только нет!
Интересно, а когда он сам собирается домой? Впрочем, я решила не спрашивать Грейвса о дальнейших планах. Его семейные проблемы меня не касаются — своих по горло.
Грейвс резко повернул налево, и мы оказались в огромном ангаре с гигантскими гаражными воротами. Ворота были закрыты, а вдоль противоположной стены стояли в ряд мусорные контейнеры. Из угла на нас сердито поглядывал аппарат для утилизации с логотипом «Береги! Экономь! Неси в утиль!», на котором веселый мышонок Джерри стоит под палящими лучами солнца и машет лапкой.
За огромными воротами дул порывистый ветер, и я невольно вздрогнула, когда леденящий холод тонкими пальцами коснулся лица. Казалось, в наступающих сумерках завывает не обычный ветер, а вырвавшийся из ада демон, жаждущий человеческой крови. По ноющей спине пробежала дрожь, а левая рука горела огнем. Вот-вот снова я услышу знакомый жуткий стук, скрип сухих суставов и шаркающие шаги…
— Эй, ты хорошо себя чувствуешь? — обеспокоенный Грейвс повернулся ко мне лицом, опираясь на стопку поддонов возле стены.
Он снова убрал волосы с лица, зачесав за уши, и выглядел не таким жалким, каким показался при первой встрече. За мягкими чертами кукольного личика с ястребиным носом проступала взрослая угловатость привлекательного мужчины. Даже глаза непонятного цвета не портят впечатления, если только не утратят свою зелень.
Вряд ли можно рассчитывать на нормальную жизнь в ближайшем будущем! Самое время решить, что делать дальше!
Я сглотнула образовавшийся ком в горле. Желудок наверняка не в восторге от жирных чизбургеров, продаваемых в торговом центре.
— Лучше не бывает! — наконец ответила я.
— Вот и хорошо! Послушай, только не рассказывай никому об этом месте.
Что-то Грейвс заволновался. Сказать ему, что сейчас, пройдя половину пути, не самое подходящее время для запоздалых сомнений?
— А кому мне рассказывать? Ты — единственный, кого я знаю в городе.
Не говори глупости, тоже мне, подпольщик доморощенный! Я с ног валюсь от усталости!
Он кивнул, покусывая в нерешительности нижнюю губу. Потом повернулся и неожиданно для меня ужом скользнул за утилизатор.
Парень, ты, наверное, разыгрываешь меня? Я перевела дыхание, забросила сумку за спину, чтобы не мешала пролезть в узкую щель, и последовала за ним.
Проход действительно оказался совсем узким, и протиснуться в него вместе с сумкой оказалось довольно трудно. Ударившись головой обо что-то металлическое, я разразилась тихими ругательствами. Грейвс завозился у стены, и вдруг — о, чудо! — перед нами распахнулась дверь.
— Об этом месте давно позабыли, после того как заставили контейнерами и другим барахлом, — послышался его голос в темноте и тут же смолк.