Он немного помолчал, закурил и только потом ответил:
– Я слышал, как ты меня окликнула. Видел тебя. Потом понял, что не могу не поговорить с тобой, объяснить…
– Что объяснить?
– Все. Мое исчезновение и вообще… давай об этом не сейчас, я правда очень устал. А что касается того, как я здесь оказался… Я давно уже приехал, машину недалеко от твоего дома бросил, дальше пешком пошел. Пока решался, смотрю, ты собралась куда-то. Ну я и пошел за тобой, честно говоря, думал, на свидание идешь, – тут он ухмыльнулся, а я вскочила:
– Так ты следил за мной?!
– Называй это как хочешь… Главное, что я вовремя успел твоего капитана обезвредить.
Тут мне, если честно, совсем нечего было возразить и сочла за нужное промолчать. А потом подумала и едва слышно прошептала:
– Спасибо…
Свету нашли быстро. Брата она в очередной раз не послушалась, и никуда не поехала. Пряталась у институтской подруги. Девушка вначале все, конечно же, отрицала. Валила на собственного деда, который якобы люто ненавидел убийц матери своей подруги детства. И якобы это послужило причиной отсроченной мести. Потом винила брата, который подговорил ее разобраться с обидчицей.
В конце концов, поняв, что брат давно уже все рассказал, и всем все известно, она полностью признала вину и теперь ждала суда в следственном изоляторе. Мы с Денисом уверены, что Лютаев принимал непосредственное участие в убийстве бабки. Только доказать это будет сложно. Да и не наше это теперь дело. Капитан, как минимум, должен будет ответить за недонесение и за попытку моего убийства. А это уже немало, так что зря он надеялся ускользнуть от наказания.
Юрку Плотова встречали всей деревней, с хлебом и солью. В первых рядах ему строила глазки Маринка. Радость ее главным образом выражалась в том, что недавно она узнала, что бывший ее сожитель Анатолий Петрович получил новый срок за убийство в стенах колонии и теперь явно не скоро окажется на свободе.
Дед Митяй уехал из Духовки навсегда, не выдержав позора. Старика мне было жалко до слез. После всего случившегося я старалась его избегать, но он нашел меня сам…
– Я ведь виноват перед ней, Женя, – первое что сказал мне этот несчастный сгорбленный старик, – Перед ними обеими.
– Нет, Дмитрий Никанорыч, ну что вы… вы не виноваты, – пыталась я вразумить старика, но он лишь мотнул головой.
– Тогда, шестьдесят лет назад я все видел, вот оно как. Я все видел и никому не сказал… струсил я, Женя… Перед Христофоровной всю жизнь виноват выходит. А перед Ланкой… Я сам должен был их наказать всех, тогда бы не было вот этого вот всего, не случилось бы…
Старик махнул рукой, встал из-за стола и, не прощаясь, ушел.
Кстати, о привидении…
Вчера мне позвонил Иваныч, предложил встретиться, поговорить. Учитывая, что мы с ним после тех событий в лесу так и виделись по разным причинам, я была не прочь поболтать с участковым. Я пригласила его к нам на обед, и ровно в два часа он стоял под дверью. Ради такого дела Христофоровна нарядилась в лучшее свое платье и заставила меня достать серебряный сервиз. Я терпеливо ждала, когда мужчина перейдет от обеда к делам, но хвала богам, мне хватало ума этого никак не показывать. Христофоровна тоже молчала, хитро поглядывая на участкового. Наконец, Иваныч насытился, довольно крякнув, и произнес:
– Я к тебе Женя вот по какому делу. Ты мне скажи, если бы ты узнала, что привидение я нашел и задержал, чтобы ты на это сказала?
– Здорово! Я могу узнать кто это?
– Можешь, конечно… только вначале скажи, какого наказания ты бы хотела для него?
– Иван Иваныч, ну чего вы все вокруг да около?! Наказание пусть суд определяет, я-то что? Не томите…
Иваныч помялся, что-то проблеял, покраснел.
– То-то и оно, Женя… не хотелось бы, чтоб до суда дело дошло…
– Почему это? – надо сказать, участковый знатно меня заинтересовал. Всегда таким честным мужиком казался, неужели кто-то его подкупил?
– Потому что жалко дуру.
– Дуру?
– Ну да! Каринка это, бестолочь…
– Карина?! Да быть того не может… Но зачем?
– Да мстила она тебе. Ты что думаешь… Она в Юрку оказывается влюбленная, а ты его в обезьянник… Эх, бабы дуры…
Честно говоря, я выпала в осадок. Каков Юрка Казанова, все девки сохнут по альбиносу. Что уж они в нем такого нашли? Ни рожи, ни кожи, ни ума…
– Ладно уж… чего теперь, – вздохнула я, – вы только ей внушение посильнее сделайте. А то ведь она меня вполне прибить могла…
Иваныч, добрая душа, таким раскладом остался очень доволен, и обещал теперь каждый день забегать к нам на обед.