Мы вместе готовились к экзаменам у меня дома не только из-за теплой дружбы. Правда в том, что никто в нашем классе, кроме нас, не посвящал столько времени учебе. Я зажигала китайскую палочку с благовониями, и мы заучивали периодическую таблицу или слушали новый альбом Verve.
— Эд твой бойфренд? — однажды спросила меня бабушка Пегги.
Она заехала к нам как раз, когда я после школы делала себе и Эду сэндвичи с арахисовой пастой. Услышав вопрос, я чуть не выронила баночку с пастой.
— Бабушка! — прошипела я.
— Что такое?
— А то, что вполне возможно двум представителям противоположного пола иметь чисто платонические отношения. — едва сдерживаясь, возмутилась я. — Между мной и Эдом нет и не будет никакой романтики!
— Уж очень леди протестует, — ответила бабушка, вскинув брови, когда мое лицо вспыхнуло.
Но были случаи, когда вид его, сидящего на моей кровати, сконцентрировавшегося на чем-то, вызывал трепет бабочек внутри живота, на что был способен только Леонардо Ди Каприо. Но я никогда не вводила себя в заблуждение, думая, что между нами что-то может быть.
В том возрасте моим самым большим романтическим приключением был единственный случай, неуклюжий и унизительный. Я была на домашней вечеринке с посредственным мальчиком по имени Эдриан Грайвс, у него было приятное лицо, чуть оттопыренные уши и мышиного цвета волосы, падавшие на глаза. Никому он не нравился, и мне в том числе. Но в тот вечер молодой человек обратил на меня достаточно внимания, и я подумала, что можно ответить взаимностью.
Единственный поцелуй и последовавшая короткая борьба произошли в туалете, когда парень был пьян от выпитого «Чинзано Бьянко», и от чего я не была в восторге. По причине известной только ему, в понедельник он решил рассказать всем, что у меня «сиськи как жареные яйца». Небрежно брошенное слово, дешевая вульгарная шутка распространилась, как пожар. Школа, которую я и так терпеть не могла, стала злейшим врагом. Унижение стало еще более напряженным, потому что размер моего лифчика и правда был самым маленьким.
Следующим утром я соврала папе, что больна: меня и правда тошнило. Я не могла есть. Страх въедался в кости. Зарывшись под одеяло, пролежала до полудня, пока не раздался звонок в дверь. Это был Эд, который прошел за мной в комнату и сел на кровать. На ходу придумав, я выдала гастрономическую историю моего недомогания.
Молча выслушав и проглотив ложь, Эд сказал изменившимся голосом:
— Я знаю, что произошло. — Его желваки напряглись, а глаза метали злые молнии. — Эдриан Грайвс придурок. Я скажу ему.
— Нет!
— Тогда что-нибудь сделаю.
— Например?
— Я хочу прикончить его!
Свирепость сказанного взбодрила меня, но он неправильно истолковал мою реакцию.
— Ты знаешь… Ты поплачь, Элли. Слезы — это нормально.
Я моргнула, глядя на него.
— Я никогда не плачу.
Это правда. Сдержав слезы на маминой свадьбе, я словно разучилась плакать. Я не плакала на похоронах мамы. Я не плакала, когда сломала руку на батуте. Я не плакала, когда смотрела «Инопланетянина». И уж конечно, я не собиралась рыдать из-за Эдриана Грайвса.
На следующий день я появилась в школе с прямой спиной, с вызывающим выражением, из-за которого ныли мышцы лица. После мучительного утра я пришла в столовую, встала в очередь и морально приготовилась к оскорблениям и насмешкам. Неожиданно рядом со мной встал Эд.
— Хочешь сходить в кино на этих выходных? — громко спросил он.
Вареные бобы плюхнулись в мою тарелку, и я увидела дюжину отвалившихся челюстей.
— Да. Хорошо.
В субботу мы пошли на утренний показ «Касабланки» в кинотеатре «Артхаус» в центре города. Сомневаюсь, что старый фильм на хрупкой кинопленке, стоивший всего фунт за просмотр, привлек бы внимание его подружек. Сначала я расстроилась, думая, что их он непременно повел бы на «Матрицу», но спустя два часа мы вышли, ошеломленные напряжением, нежностью и яркими репликами. Особенно впечатлили финальные, культовые слова Хамфри Боггарта: «Думаю, это начало прекрасной дружбы».
Глава 20
На мне те же джинсы, рубашка и конверсы, что и вчера. Даже дорогие стринги и дезодорант Эда не изменили, ощущения моей неопрятности, что и неудивительно.
— Надо переехать в гостиницу с кондиционером, — предложил Эд, когда мы вышли из магазина велопроката, что в нескольких минутах от отеля.
— Но я уже заплатила за следующую ночь, — ответила я, удерживая руль велосипеда. — Конечно, не пять звезд, но терпимо, ты не находишь?
Эд проигнорировал вопрос.