От волнения совсем не хотелось есть. Мы подошли к небольшой gelateria, втиснутой в переулок между модным магазином и пекарней, и встали в очередь.
— Соседка точно сказала, что он вернется через час?
Я даже не в состоянии вслух произнести имя Стефано.
— Она сказала, что он обычно приходит в это время по средам, — ответил Эд.
Я сглотнула слюну и проверила время в телефоне. 13:23.
— Элли. Не надо переживать, если он не позвонит.
— Не буду, — ответила я. — На самом деле, я очень надеюсь, что он не позвонит. Я куплю тебе мороженое.
— Нет, все в порядке, — Эд протестуя, полез в карман за мелочью.
Я шутливо-угрожающе посмотрела на него.
— Эд, после всех расходов, которые ты взял на себя, позволь мне купить тебе мороженое.
Его губы растянулись в широкую улыбку.
— Хорошо. Любое, кроме фисташкового.
Я выбрала сливочно-розовый шарик из итальянской вишни «Амарена», и мы побрели к гавани вдоль причала. Эд опустился на деревянную поверхность. Присев рядом, я сбросила сандалии и окунула пальцы ног в обжигающе-ледяную воду. Чистое яркое небо раскинулось над нами. Казалось, мы парили над морем.
— Я тебя не поблагодарил, — вдруг неожиданно произнес Эд.
Прикрыв глаза ладонью от солнца, я посмотрела на него.
— Да ладно. Надо было купить два шарика. Мороженое со вкусом марсалы выглядело аппетитно.
— Я не про мороженое.
Вокруг его глаз мелкие морщинки. Он приподнял солнечные очки, чтобы посмотреть на меня.
— Спасибо, что ты была рядом в трудную минуту.
Мои эмоции всколыхнулись. Но я подавила их.
— Не за что. И потом, от тебя была польза, — беспечным тоном ответила я. — Карманный словарик итальянского мне не понадобился.
Эд рассмеялся. Как мне дорог его смех! Даже если мы никогда не будем вместе, я всегда буду той, кто сумеет его рассмешить.
— Прекрасный отдых, — произнес Эд.
— Отдых? Ты уверен? Мы только и делали, что переезжали с места на место.
— Ну, это не смертельно. Зато мы увидели много красивых мест в северной Италии. Мы… с тобой.
Вокруг нас — тишина. Только слышно, как птицы пролетают над головой, и вода плещется у ног. Я отвернулась, всматриваясь в буйную растительность зеленого утеса, который возвышался над гаванью, усеянной домиками ванильного цвета.
— Представляешь, как здорово здесь жить, — мечтательно произнесла я.
Рука Эда накрыла мою руку, нежно сжав пальцы. Меня бросило в жар. Я решилась посмотреть прямо в его невозможно синие глаза.
И в эту минуту зазвонил мой телефон.
Я быстро отняла руку. Меня охватила паника при мысли, что это, должно быть, звонит Стефано.
— Все будет хорошо, — успокоил Эд.
Но звонок из Великобритании, знакомый номер. Я с облегчением выдохнула, моментально успокоившись.
— Привет, бабушка. Я еще на каникулах.
— Элли… Мне только что позвонили, — взволнованным голосом сообщила Пегги.
Тревога охватила меня.
— Что случилось? Что-то с дедушкой? У вас все в порядке?
— В порядке. Мы все в порядке. Звонок… был… Его звали Стефано.
Как только она произнесла это имя, вокруг меня образовалась пустота. Я слышала ее плач. Не могу вспомнить ни одного случая за всю свою сознательную жизнь, чтобы Пегги плакала.
— Бабушка, что случилось? — прошептала я. — Скажи мне, что ты знаешь о нем. Мне необходимо знать.
Потребовалось время, чтобы она ответила.
— Он позвонил и сказал, что ты была в его доме, что ты не в Португалии, что ты нашла его в Италии и написала ему письмо.
— А как он нашел тебя?
— Он… знал, где искать.
Моя голова разрывалась от догадок, которые не собирались в пазл.
— Я должна была рассказать еще тогда, когда ты нашла ту газетную статью и письмо. Но я была расстроена и сбита с толку и… Мне жаль, Элли. Я не хотела лгать тебе. Я не знала, как объяснить.
— Что объяснить, бабушка?
Я слышала ее частое дыхание. Наконец, она сказала:
— То, что случилось между твоей матерью и Стефано МакКортом.
Глава 56
Июнь — особенный месяц для Пегги, это месяц рождения Кристофера. Каждый год 16 числа она вспоминала, как дала жизнь сыну на жесткой больничной кровати, испуганная и одинокая.
Она никогда не отмечала этот день, с годами научившись скрывать свои чувства. И только один раз взяла выходной на работе и поехала в Найтингейл-Хаус, чтобы постоять возле здания, разрешая памяти воскресить события того дня. Через несколько лет после рождения Кристофера, Дом был закрыт. В 1970 годы на короткое время он превратился в детский дом. А после его выкупил бизнесмен, чтобы переделать в элитные апартаменты.