– А вы напишите, да, напишите,– сказал Генри с сарказмом,– вам поверят, вас уважают. А как же… доктору Брауну должны поверить. Вы сейчас так думаете, доктор?! Не надо… Не старайтесь…
– Правильно,– заговорил Сильвестр. – Прокомментируйте, доктор Браун, напишите… Одного считали на нашей улице спятившим, после этой статьи уже будет два спятивших. Не забудьте там написать про Сильвестра, то есть про меня, для пущей убедительности. Да, да!
Поросёнок вдруг замолк и прислушался,– на улице раздался какой-то шлепок, затем послышался топот убегаюших ног. После этого Сильвестр повернулся к Генри и проговорил:
– Как видишь, Генри, твоя тайна, уже не только твоя тайна, но и ног того юного существа, который лихо несётся по Бранденвилю. И даю на заклад свой хвост, что он убегает не навсегда. Пусть отпадут мои уши, если сегодня эти ноги не принесут сорванца на Бранденвильское кладбище, чтобы перехватить биллиардного короля.
– Ты знал, что нас подслушивают?– зло спросил Генри.
– С того самого момента как на крыше захлопнулась западня, малец случайно потянул за верёвку. Сегодня пойманного голубка в сети будет есть соседский рыжий кот.
– Хорошо сказано про западню,– заметил доктор и поднялся. Генри отвернулся лицом к стене, Сильвестр стал закрывать створки рамы, а доктор направился к выходу, открыл дверь, вышел и стал спускаться по ступеням вниз. После его ухода на мансарду поднялась Магда с полотенцем на плече. Она поправила простыню на постели больного, достала из кармана фартука тряпочку, протёрла от пыли стол, сунула её обратно в карман и, уходя, протянула Сельвестра вдоль спины полотенцем. Поросёнок от неожиданности хрюкнул и залез под стол.
– Безобразие… – проговорил Сильвестр из под стола. Магда посмотрела на, как ей показалось, уснувшего больного, мелко перекрестилась и вышла.
– Ох, уж мне эта простота,– сказал Сильвестр, вылезая из-под стола и почёсывая ушибленное место, – копыта не охота марать…
Наутро на Бранденвильском кладбище было найдено тело Генри Стакнера. Он сидел около могилки отца, прислонившись спиной к кресту, глаза его были открыты и смотрели в ясное утреннее безоблачное небо, а на губах застряла презрительно насмешливая, последнего из Стакнеров, улыбка.
Саратов, 2008.