И как-то так горели, что Елизар поёжился.
- А я просто хочу посмотреть. Никогда ещё не видела живой нежити. Вам не кажется, что это вот… звучит странновато? Живая нежить…
Елизар закрыл глаза и мысленно сосчитал до десяти.
А потом от десяти до нуля.
- И вообще… - продолжила Елена, раскладывая личинки на поддоне. – Я ведь могу и ошибаться… Ангелина… она никогда умом не отличалась. А сейчас одна осталась. Вот и скучает.
Вариант, если подумать, не самый невероятный.
- Да и предложение её… встретиться, попить чаю… ну не будет же она меня прямо в доме убивать? Куда потом тело-то? И ты опять же… а от заманчивого предложения прогуляться ночью в темный лес я, честное слово, откажусь!
Соглашаться нельзя.
Вот нельзя…
- Сам подумай… что может пойти не так?
Всё.
Начиная с того, что в гости с пустыми руками не ходят, а из еды в доме осталось надкусанное печенье, пачка вафель, открытая причем и половина батона. Нет, была ещё колбаса, огурцы с помидорами и стратегический запас пельменей.
Но это не то…
И надеть нечего. То есть, имеются джинсы с майками разных сочетаний и степени облегания, что совсем даже не плюс рядом с изящной Ангелиной.
И провожать Елизар вызвался.
До ворот.
И на руку золотой браслет нацепил, толстенный и увесистый, заявив, что это защита от нежити. А на второй – кольца в количестве пяти штук и два перстня. Да столько и Софья Марковна из бухгалтерии при всей её любви к драгоценным металлам, не цепляла.
Но…
- Это защита. И телефон возьми. Ясно?
- Ясно, - согласилась Елена, пытаясь понять, чего она рвется-то так на это чаепитие. То ли бред требовал развития сюжета, то ли надоело ей быть здравомыслящею особой. То ли просто вот…
- И если почуешь неладное, то… просто дерни, - на вторую руку Елизар повязал нить.
А потом и вправду довел до Ангелининого дома, который средь прочих выделялся красной крышей и обилием розовых кустов. Почему-то, завидев их, Елизар выдохнул и заулыбался:
- Не она это, - сказал он. – Розы весьма чувствительны к темной силе. В жизни не станут расти, там где нежить водится… или болеть будут, или выродятся.
Что-то мелькнуло на грани сознания.
Но Елена тоже выдохнула.
Нет, это, конечно, бред, но… но хорошо, что Ангелина не нежить. Наверное… даже в бреду.
Ангелина сама вышла к калитке и, окинув Елизара насмешливым взглядом, сказала:
- А у нас вечер только для девочек! Проходи, Ленусь…
- Извини, я с пустыми…
- Ничего страшного, у нас всего хватает… Светик, Леночка пришла! Иди в дом… слушай, почему мы раньше не собирались? Хотя… я знаю, мужики виноваты…
Она закрыла калитку и подтолкнула Елену к террасе, на которой обнаружился и стол, уже накрытый, и мягкие кресла.
- …и я ему говорю, дорогой, вот ты меня замуж не зовешь? Нет? Так какого мозги канифолишь… а он мне, мол, у меня жена… я ему и отвечаю, что ей и канифоль, раз жена! Девочки, за нас… как они достали!
- Точно, - поддержала Светка, разливая вино по бокалам. – Прям порой бежать хочется, не глядя… да куда сбежишь. Хоть достали, но свои… ну, вздрогнем!
Вино пахло летом.
И лугом.
Розами… а еще почему-то имело отчетливый кисловатый запах плесени. Елена сделала глоток и… отставила.
Не пила она давно, наверное.
- Ах, Светик, как ты вообще решилась пятерых родить! Пятерых, только подумай, Ленок… я и на одного боюсь…
Голова закружилась.
И Елена вдруг сама потянулась к тонкой ниточке. Розы… розы расти не будут. А что будет? И в хлиплом смехе Светки что-то неясное неуловимое царапало слух.
Пальцы зацепились за тонкую нить.
Дрогнули…
- Пьем, девочки, пьем! – Воронцова сама сунула бокал Ленке. – До дна!
И нить разорвалась.
А следом звякнуло стекло, и по белесым доскам пола разлилось пятно.
- Вот дура, - сказала Воронцова, подняв бокал. – Неряшливая… дура-дура… бесит…
Голос её сделался скрипуч. А Елена поняла, что не способна пошевелиться.
Точно дура.
И бред этот…
- И ты тоже, - её развернули. Воронцова склонилась низко-низко, так, что стал слышен запах – ясный запах гнили. – И твой некромант… ничего… некромант – это хорошо… вкусные они. Силы много, а то тут мало… детушки не родятся. Не родятся детушки… Сейчас мы… сейчас.
Она подняла Елену с невероятной легкостью, а потом двинулась за дом, куда-то сквозь переплетения розовых кустов.