— А потом ещё мы сидели полночи, обсуждая, какой гад этот Апок, — возразил Ртуть.
Вздохнув, он снова улёгся на спину, заложив руки за голову, и закрыл глаза. Курт задумчиво поджал губы, глядя на соседа. Он уже успел изучить этого скоростного парня, узнать некоторые его привычки. Сейчас он выглядел незаинтересованным, и это был явный сигнал. Питер хотел, чтобы Курт поделился с ним своими проблемами и переживаниями, он волновался за Вагнера. Просто не хотел давить.
— Хорошо, я скажу, — наконец, прошептал Курт, устраиваясь поудобнее и замечая, как Питер улыбнулся, так и не открыв глаз и не посмотрев в сторону Змея. Обычно это означает «да катись лесом, мне не интересно». У Питера же это было явным признаком «Давай, рассказывай, я весь внимание, посвящаю тебе весь свой вечер, всегда готов выслушать».
— Дело в Рейвен, — признался Курт.
— О, чувак, отпусти и забудь. Она не для тебя, сам должен понимать.
— Я не о том. Она ведь такая же. Такая же, как и я. Хэнк тоже. Ты знаешь, о чём речь. Просто понимаешь, они нашли способ выглядеть обычно. Ничем не отличаться от нормальных людей. Рейвен всё время говорит о том, что мы не должны стыдиться себя, но стоит нам покинуть стены школы, как она меняется, становится такой же, как все, скрывает свою… ну эту, забыл…
— Истинную сущность?
— Да.
Курт, смотревший в противоположную стену, повернулся к Питеру, который, как оказалось, теперь внимательно разглядывал друга.
— Мне тоже стоит стесняться того, кто я есть, — закончил Курт и устало потёр переносицу. — В конце концов, кто захочет видеть рядом с собой… демона.
Последнее слово он не сказал — прошипел. Он оскалился, но лишь на мгновение, снова вернув себе обречённый вид. Питер молчал и изучал Курта, познавая скрытую сторону его характера. Загнанный. Запуганный. Ненавидимый глупой, кричащей толпой. Курт рассказывал, что ему довелось пережить, и каждый раз Максимофф понимал, насколько несправедливо такое отношение к Змею. Ведь он не больше, чем невинная жертва стереотипов и человеческих страхов. Он выглядел, как дьявол с картинки из книжки, значит, был опасен. Его боялись, и страх постепенно перерос в ненависть, отвращение и желание поглумиться над юношей, если не навредить ему.
— Курт.
Ночной Змей поднял брови, с некоторым волнением ожидая того, что скажет Ртуть.
— Кто захочет видеть тебя рядом? Я скажу тебе, кто захочет. Каждый, кто узнает тебя получше, будет не просто хотеть, а мечтать об этом. Хотя я вижу тебя по утрам и соглашусь, выглядишь ты в это время не лучшим образом. Ну, знаешь, лохматый, сонный, все дела. И впрямь жутко становится. А в остальном…
Он поднялся и внимательно посмотрел на Курта, положив руки тому на плечи. Вагнер вздрогнул от неожиданности. Когда люди шарахаются от тебя, пугаясь твоей необычной внешности, привыкаешь к тому, что никому и в голову не придёт идея нарушить твоё личное пространство.
— Вот что ты должен знать, Курт, — Питер поднял брови, глядя в глаза приятелю. — Ты мой лучший друг, и я доверил бы тебе свою жизнь, так же и ты можешь доверять мне. Надеюсь, ты это понимаешь. А теперь запоминай: они — ничто. Все, кто не желает принимать тебя, даже не представляют, что теряют. Мне их жаль, правда. Так что эти глупцы даже и не заслуживают твоего внимания.
Питер вздохнул и вдруг обнял Курта, крепко прижав к себе.
— Ты мой лучший друг, и я не хочу, чтобы ты грустил, — тихо повторил Максимофф, шепча эти слова прямо Змею в ухо, словно боялся, что иначе они заблудятся по дороге и не дойдут до адресата.
— Хочешь какао? — спросил Курт, благодарно улыбаясь. Питер, выпустив, наконец, из объятий друга, кивнул.
— Какао как смысл жизни, да? — весело спросил он. — Девушки всегда уплетают мороженое и шоколад, когда обсуждают всякую чушь, но мы ж мужики. Тащи своё какао.
Уже гораздо позже Курт осознал то, что на тот момент было так важно для него, глядя на сморенного второй кружкой какао и теперь мирно сопящего в подушку Питера, который, как Вагнер уже давно узнал, вырубался так же быстро, как делал и всё остальное. Что бы ни говорили, если рядом будет человек, способный пусть не понять, так хотя бы выслушать и искренне поддержать, то Курт точно не будет одинок. И в ту ночь Змей спал так спокойно, как ему уже давно не доводилось.
========== Жуки ==========
— Всё, что вам нужно, — это любовь.
— Прости?
— Любовь. Вот и всё, что вам нужно.
Произнеся сие мудрое изречение, Курт расплылся в довольной улыбке.
— Это совет, — пояснил он. — Я слышал, вы и Скотт поругались, так что решил помочь.
Джин усмехнулась, правда, усмешка эта вышла достаточно грустной.
— Это ведь слова из песни The Beatles? — уточнила она, недвусмысленно кивая на плеер в руках Курта.
Ёжику понятно, Питер не позволил бы своему соседу иметь «плохой» музыкальный вкус, так что готов был даже пойти на жертвы и одолжить другу свой плеер. Вагнер был открыт для всего нового и с жадностью, присущей разве что поролоновой губке, впитывал всё, каждую минуту стремясь узнать что-нибудь новое. Немудрено, что радости не было предела, когда Максимофф разрешил Курту проникнуться, как он сам выразился, «музыкальными шедеврами последнего столетия. Или пятидесятилетия, фиг знает, цифры скучные».
— Это очень мило, Курт, — тихо сказала Джин, — спасибо, что пытаешься помочь. Но Скотт сам виноват. Всё было прекрасно, не веди он себя как последний придурок.
— Последний? — удивился Курт. — А что, бывает ещё и первый?
— Нет, — покачала головой Джин. — Это просто выражение такое. Значит, хуже не бывает.
— Но Апокалипсис всё-таки хуже, — возразил Курт. — Слушай, Питер сказал, у вас было не-до-по-ни-ма-ни-е, — по слогам, ибо слово было длинным, сложным, и немец несколько раз поговорил его про себя, прежде чем завести разговор. Грей нахмурилась.
— Так значит, Питер у нас главная сплетница школы? — уточнила она. Курт в панике замахал руками, понимая, что его желание помочь вылилось в то, что он случайно сдал друга.
— Нет, что ты, — убеждённо заговорил Вагнер. — Мы просто говорили обо всём подряд и…
— Опять ваши посиделки с какао? — фыркнула Джин, которая, к слову, была вроде как телепатом. — Разрази меня Ксавьер, оно на вас влияет явно не лучшим образом. Хорошо, подруга, и чем же ты можешь помочь?
Курт задумался, но всего на мгновение.
— Вам нужно поговорить. Просто и открыто. Чтобы все проблемы решить, — уверенно заявил Змей.
— Если бы всё в жизни было так легко, — вздохнула Джин. — И все проблемы решались песнями «Жуков».
— Прости, кого? — переспросил Вагнер.
— Ах да, у тебя же не лады с английским. Тогда тебя ожидает сюрприз по поводу названия твоей любимой группы.
Джин знала, что Скотт страдал от своей уникальности, но ещё больше он мучился из-за того, что считал себя, как казалось девушке, царём мира. Да, порой наши проблемы имеют причину вовсе не в недопонимании окружающих. Иногда мы и сами не замечаем за собой недостатков, делающих нас асоциальным. И масса достоинств Скотта тут же успешно всеми забывалась, стоило ему снова начать вести себя как высокомерный болван.
Благо, Джин была понимающим человеком и умела видеть то, что скрыто от других людей. Да и роль Курта в их примирении была не лишней.
И, учитывая его любовь к ближним, не стоит удивляться тому, что, когда Саммерс и Джин помирились, заиграла песня неких жуков «Here Comes The Sun». Курт, радуясь тому, что всё наладилось, и сам светился, как то солнышко из песни.