Надо же, какой Зан, оказывается, тяжёлый. Бывало, она таскала его, но тогда он всегда помогал ей, хоть немного. Окоченение ушло, и Кара, пошатываясь, вытащила его через заднюю дверь. Стало легче, когда она прекратила попытки нести его как ребенка, и потащила как куль с землёй. Бросив на тележку, услышала, как голова глухо стукнулась о борт.
— Прости, — прошептала она, будто он что-то чувствовал. — Но вообще сам виноват. Когда закончим, будешь вместо меня работать.
Зан лежал с приоткрытыми глазами. Маленькие влажные щёлки, спрятанные за ресницами, отражали звёздный свет. Руки завернулись под тело, сложившись под таким углом, что от одного вида начинали ныть плечи. Но на то, чтобы положить его удобно, не было времени. Кара нашарила ручки тележки, выдохнула и пошла вперёд, потом остановилась и прокралась обратно в дом. Вытащила из кладовки мешок с фруктами и рисовые батончики, а из холодильника — бутылку очищенной воды. Сунула всё это рядом с мёртвым телом брата, взялась за ручки и двинулась.
Ночи Земли были светлыми. Так ей рассказывали. Луна там сияла словно второе жутковатое солнце. Города такие большие, что за их светом не видно звёзд. Кара видела это на картинках, но вряд ли что-то такое могло ей понравиться. На Лаконии днём светло, а ночью темно. Ярче всего остального на небе светился широкий мазок галактического диска, и по нему вполне можно было более-менее ориентироваться. Достаточно, чтобы понимать, в какую сторону идти. Две каркасные луны парили на фоне звёзд, плыли во тьме над небесами навстречу друг другу, мерцая и переливаясь.
Кара опустила голову и стала тянуть. Она ходила по этому пути столько раз, так много дней и в такую разную погоду, что её тело знало дорогу, даже если ее было практически не видно. Кара узнавала звуки травы и воды, места, где ветер менял очертания, запах разрытой земли и топотание всякой насекомой мелюзги в нижних ветвях деревьев. Кара могла пройти здесь с закрытыми глазами, а в темноте разницы почти не было.
Каменный олень на пруду поднял голову при её приближении, его чешуя сдвинулась и в ней отразился звездный свет, будто кусочек неба спустился к водопою. Темнота не давала разглядеть его глаза.
— Брысь, — сказала Кара, зверь повернулся, кинулся в темноту, топча подлесок, и удрал быстрее любого армейского грузовика, причем без всякой дороги. Кара остановилась. Лоб покрывала испарина, а в подмышках стояло настоящее болото. Зато она на месте. Получилось.
— Эй? — закричала она. — Вы тут?
Тьма не ответила. Даже ночные звери и жуки сидели тихо, будто тоже прислушивались. Теперь она пришла, и в таком простом и ясном плане нашлась куча дыр. Чтобы передать Зана псам, надо, чтобы псы тоже пришли. А если они не придут…
— Эй? — Она сама услышала, как пискляво звучит ее голос. Как натянуто и отчаянно. — Пожалуйста, вы здесь?
Она оставила тележку на мягкой земле у кромки воды, и пошагала к деревьям. И без того тёмная ночь стала ещё темнее. Здесь не было даже света звёзд. Только полное отсутствие всего, словно смотришь прямо в зрачок глаза размером с целый мир. Она вытянула руки, кончиками пальцев касаясь листьев и кустов, которые, понятно, там были, и которых она не видела. Глаза болели от усилий хоть что-то разглядеть. В ушах звенела тишина.
— Пожалуйста! Мне нужна помощь.
Никакого ответа. Кару окатило неодолимое отчаяние. Если псы не придут, Зан пропал. Навсегда. Но пропасть ему никак нельзя. Горе зашевелилось в животе, ноги и руки затряслись. Когда псы были нужны маме-птице, они пришли. Не могут же они спасти сраную нектарницу, а потом отдать смерти её брата.
Могут проснуться родители. Увидеть, что пропало тело, и она вместе с ним. Они разозлятся, а что она им скажет? Что можно сказать, чтобы они поняли, что известные им правила не для нее, что Зану не обязательно оставаться мёртвым. Они не дадут сделать как надо. Кара туго, до боли, стиснула кулаки. Она не позволит себя остановить.
— Эгей! — заорала она. А потом опять, так громко, что воздух оцарапал ей горло: — Эй! Вы нужны мне! Мне нужна помощь! Это важно!
Абсолютная тишина.
А потом она кончилась.
Кара не разобрала, далеко или близко послышался звук. Когда ничего не видишь, звуки могут обманывать, но где-то впереди раздался шорох и треск раздвигаемых кустов. Может, каменный олень. Или потаскун. Любое из тысяч не внесённых в каталоги животных Лаконии, до сих пор ждущих своих имен.