Городскую застройку составляли здания двух разных типов. Одни старые, как её дом, бугристые и круглые, построенные из грунта Лаконии и связывающих его печатных полимерных сеток. Из них строился первый поселок. Другой тип, из прочного улучшенного металла и формованного бетона, появился позже, с военными. Улицы тоже были новыми, и они всё ещё строились. Она и остальные дети любили гонять по ровной твёрдой поверхности, чувствуя, как мелкие удары по стыкам и неровностям исчезают в ровном низком гуле, поднимающемся от колёс через руль прямиком в кости. Им вообще-то не разрешалось ездить по улицам, потому что иногда по ним ходили грузовики и карты военных, но они всё равно ездили.
Сверху било солнце, грея кожу. В воздухе витал лёгкий, чуть затхлый запах, какой бывает перед дождем, запах, который мама называла «кофе с плесенью». С земли поднялись тучи мошкары, они роились, закручивались в небе в странные угловатые узоры, будто писали буквы незнакомого алфавита. Кара засмотрелась, притормозила. Дорога кончалась у казарм и строительной площадки, военные в своей хрустящей форме глядели ей вслед. Кара помахала, один из солдат махнул в ответ. Потом началась грунтовка, и тут пришлось схватиться за руль обеими руками.
Напряжение езды и дневная жара ввели её в некое подобие транса, комфортного и бездумного. В какой-то момент она ощущала своё тело и мир одним целым. Но подъезжая к дому, она попыталась сосредоточиться. Каких-то особых наблюдений за жизненным циклом нектарниц Кара не нашла, но наткнулась на кое-какие заметки одной из ранних исследователей. В них говорилось, что нектарницы питаются много чем, но больше всего им вроде как нравятся маленькие серые наросты на корнях в воде. Похоже, мамаша ныряет в глубину, раскалывает маленькие серые штучки, они всплывают, и их поедают птенцы. Значит надо найти способ делать то же самое. По крайней мере ещё несколько недель. До тех пор, пока птенцы не повзрослеют достаточно, чтобы уйти и построить собственные гнёзда.
Двери в доме стояли нараспашку, пропуская внутрь свежий воздух. Кара прислонила велосипед к стене у двери. Голоса родителей в доме звучали громче обычного, так разговаривают, находясь в разных комнатах. Голос мамы звучал резко и натянуто, словно шнур, что вот-вот порвется. Кара остановилась и прислушалась.
— Мы рискуем. Пока мы здесь, всё, что они делают, сказывается на нас. Они не знают, что может из-за них проснуться.
— Я понимаю, — сказал отец. — Слушай, я же не говорю, что ты неправа. Но нам ведь тоже неизвестно, чем мы рискуем. И… ну а куда деваться-то?
Кара хорошо разбиралась в родительских интонациях и знала, как мама с папой говорят при детях и как, когда думают, что никто не слышит. Прямо сейчас шел серьезный взрослый разговор.
— С этим не поспоришь, — сказала мама, и Кара подумала, с чем «с этим», — но посмотри на Илос.
— Илос был неуправляем. А адмирал Дуарте, похоже, уверен, что здесь они смогут по крайней мере влиять на ее поведение.
— Как они вообще заполучили живой образец? — голос мамы зазвучал раздражённо, с досадой. — И зачем тебе-то это нужно?
— Ты знаешь это не хуже меня, дорогая. Протомолекула строит мосты, но в ней есть ещё и аспект взаимодействия. И возможность общения с другими артефактами — это… — дальше его стало не слышно, где-то там внутри он вернулся к маме.
Кара посмотрела на сарай. Там наверняка лежал отборник древесных проб, которым можно скрести корни, но весил он немало. Может, толковей закатать рукава и поработать пальцами? И корни целей будут.
По дороге к пруду Кара думала о своей школьной работе. Урок фонетики. В числе прочего говорилось и о том, как слушая родителей, дети учат фонемы, ещё ни слова не понимая. В разных местах речь звучит по-разному — специфический дифтонг Цереры отличается от произношения в Североамериканской Зоне Общих Интересов, Корее, на Титане или Медине — и дети усваивают местный говор раньше, чем начинают хоть что-нибудь понимать.
Однажды Кара что-то такое читала. Жил когда-то на Земле человек, который захотел научиться разговаривать с осьминогами, и для этого решил растить своего ребёнка в их компании, с тем расчетом, что человеческое дитя вырастет билингвальным — англо- и осьминогоязычным. Звучит как бред, но кто знает? Фонема работает так, что в конце концов могло и получиться. Правда, Кара точно знала, что с осьминогами никто так и не заговорил, то есть скорее всего, ничем хорошим эта затея не кончилась…