— Что же ты делаешь? — гневно рычала мать сквозь зубы. — Какого хера ты творишь?
А потом прижала Кару к себе так тесно, что ей стало нечем дышать. Мамины рыдания сотрясали обеих. Кара обхватила маму руками и обнаружила, что тоже немного плачет. Вина, радость, эхо горя от смерти Зана и триумф от его возвращения, всё это вмиг исчезло, и Кара крепко схватилась за мать, как не делала с самого детства.
— Всё хорошо, мамочка, — сказала она сквозь слёзы. — Теперь всё хорошо.
Папа произнёс мамино имя. Дот. Один тихий слог, но с такой паникой, что он прозвучал громче любого крика.
Зан стоял сразу за открытой дверью, и не в темноте, и не на свету. Саван, весь в грязных пятнах, больше напоминал камуфляж. Под ним — грязные босые ноги. Излом бровей над черными влажными глазами наводил Кару на мысль о псах — неуверенных, смущённых, виноватых. Зан вошёл в дверь и застыл. Потом вдруг протянул руки, как всякий ребёнок, который хочет обняться. Под ногтями у него была грязь. Из-за серого цвета кожи казалось, что у него грязное лицо, даже если было не так.
Кара почувствовала, как мама резко и судорожно вдохнула и не выдыхала, словно забыла, как дышать. Напрягла руки, больно сдавила Кару в объятиях. Зан попытался улыбнуться. Взгляд метался от Кары к отцу, к матери, и снова к Каре, будто насекомое дёргало лапкой. Он растопырил пальцы, сделал ещё шаг вперёд.
— Всё хорошо, — сказала Кара. — Я его вернула.
Мать схватила и швырнула её назад, дёрнув с такой силой, что заболела шея. Кара оказалась за стойкой, ноги болтались над полом, а руки матери выдавливали из неё воздух, так что она едва сообразила, что они обе передвигаются. Отец оттолкнул их обеих за себя. Кара не понимала, зачем он взял нож.
— Гэри? — сказала мама. — Это что ещё за херня?
— Вижу, — ответил папа. — Оно настоящее.
Кара не могла говорить. Ей не хватало воздуха. Она извивалась в маминой хватке. Она должна объяснить, рассказать им, что происходит. Такого она никак не ожидала.
— Я тоже хочу на ручки, — сказал Зан.
Зан сделал ещё один неловкий шаг вперёд, застыл, едва заметно пошевелился, застыл снова. Отец заорал, крик был глубокий, рваный, слишком большой для человека, которого знала Кара. Со сверкающим в руке ножом он бросился к Зану, и Кару заполнил ужас. Она сильно пнула мать, и почувствовала, что удар достиг цели. Хватка чуть ослабла.
— Прекрати! — закричала Кара. — Что ты делаешь?
Зан закрылся рукой, нож вспорол серую кожу, и чёрная кровь залила ладони. Зан в шоке округлил глаза. Отец рванулся к нему, всё так же бессвязно вопя. Сгрёб саван в кулак и поднял малыша над полом. Кара изо всех сил упёрлась матери в шею и выскользнула на пол. Теперь мама причитала тонким, натянутым, полным паники голосом. Отец открыл дверь кладовки. Швырнул Зана внутрь и захлопнул дверь, всё ещё крича. Теперь в крике можно было разобрать слова. Он орал: «Оставь мою семью в покое».
— Да что с тобой? — закричала Кара.
Ударила отца в спину и замерла. Она раньше ни разу не била его. Он даже не заметил. Схватил один из кухонных стульев и заклинил им дверь в кладовку. Зан ударил в дверь, причём гораздо сильнее, чем можно было ожидать от малыша. Мама взвизгнула и принялась быстро и тихо, почти шепотом, сыпать проклятиями. Звучало как молитва.
По щекам Кары текли слёзы, но не от жалости. Всё, что она чувствовала — мощную растущую ярость.
— Я его вернула! — завопила она. — Он умер, а я отдала его псам, они его починили!
— Псам? — спросил папа. — Каким псам?
— Псам, которые пришли, когда включились каркасные луны, — крикнула Кара.
Они совсем ничего не понимали, а объяснять — всё равно что пытаться проломить подушкой кирпичную стену. Весь смысл в словах не помещался. — Псы починили птицу и дрон, и Зана починили, потому что я попросила, и он вернулся. Я его вернула, а ты делаешь ему больно!
Она услышала, как мама где-то сзади говорит в планшет. «Мне нужно связаться с военными. У нас чрезвычайная ситуация». Гнев и нетерпение ядом разлились по венам Кары. Она отшвырнула стул, попыталась снова открыть дверь. Отец схватил её за плечи и притянул к себе так близко, что его лицо заслонило весь мир.
— Это не твой брат, — сказал отец, чеканя каждое слово. — Это. Не. Зан.
— Это он.
— Из смерти не возвращаются, — сказал отец.
— Здесь возвращаются, — сказала Кара.
— Ты видела его глаза, — сказал он, тряся её на каждом слове, — и как он двигается. Это не человек, детка. Это что-то другое, одетое в кожу нашего малыша.
— И что с того? — сказала Кара. — Он знает всё, что знал Зан. Любит то, что Зан любил. Поэтому он и есть Зан. Разве можно так с ним поступать только потому, что он не идеальный?