— Так что вы надумали насчет Остина? Я знаю, у вас есть мысли, вы лишь не хотели ими расстраивать Минерву.
— Вы тоже заметили, что она стала эмоциональней? Я прежде ее такой не видел.
— Да, с появлением Остина она немного изменилась. Но дело сейчас не в ней, не заговаривайте мне зубы, Дамблдор. Я пришел сюда из — за Остина.
— Думаю, вы правы. Нечего долго думать, я уже все решил…
— Но прежде, чем вы скажете свой ответ, я хотел бы вам кое о чем сказать. Помните, вы просили защищать ее сына? Так вот, почему мне бы сейчас о нем не заботиться?
— Да, так и было, но помните, что вы мне ответили? Мальчика не от кого защищать, Темный Лорд пал.
— Да, я ошибался. Но ведь я прошу не только для себя, но и для Минервы. Она ведь ни в чем не виновата, зачем ей страдать?
— Чего вы от меня хотите, Северус? — устало спросил Дамблдор.
— Всего ничего, просто оставьте мальчика здесь, — Дамблдор никогда не видел Северуса таким отчаявшимся, разве что, когда умерла Лили Поттер. Старик сам не знал, что делать с мальчиком. Идея насчет того, чтобы оставить мальчика была заманчивей, но всегда найдется опровержение. Маги, случайно увидев шрам Остина, поднимут панику, об этом узнают газеты, «молодой семье» не будет покоя. А еще и пожиратели узнают, и тогда всей этой идиллии придет конец. Другое дело, место, где живут его единственные родственники, где ему будет безопасно. Безопасно — слово, которое больше не ассоциируется с семьей Дурслей. Они непременно получат наказание за свои издевательства над мальчиком, но другого выхода нет…
— А теперь я, пожалуй, озвучу свой ответ, — сказал Дамблдор после небольшого молчания. По сочувственному взгляду старого волшебника, Северус понял — ответ будет отрицательным.
— Не говорите. Я понял, — остановил его Северус, понимая, что от сказанных вслух слов станет еще хуже. Мужчина понурил голову, боясь, что сейчас заплачет.
— Не стоит отчаиваться, Северус. Вы ведь сможете увидеться с мальчиком через несколько лет.
— Несколько лет, — усмехнулся Северус. — За это время он меня забудет. И когда настанет время, его в магический мир введет какой — нибудь Хагрид и наговорит ему про меня такого, что мальчик на всю жизнь меня возненавидит.
— Ну, что вы, Северус. Не будьте таким категоричным, думайте в хорошем направлении, — чуть улыбнулся старик.
— Но все же так и будет, вы же знаете, как ко мне относятся другие. Для них я пожиратель смерти, люди этого просто не показывают, — горько усмехнулся Северус.
— Я понимаю, что значит потерять семью… — начал Дамблдор, но Северус его перебил:
— Нет, не понимаете!
— Понимаю! — чуть прикрикнул Дамблдор. — Северус, вы понимаете, уже ничего не изменить. Судьба мальчика была решена еще в ту ночь, когда Лорд Волдеморт убил его родителей и попытался убить его.
— Мне незачем вас дальше слушать, Дамблдор. Спасибо, что хотя бы уделили мне время. — Северус развернулся и быстрым шагом направился вниз.
— Мам, ты чего? Это же нарушение правил! — воскликнул мальчик, когда увидел, что фигурка, которой играла его мать, сбила бладжером его фигурку.
— Где? — притворно удивленно спросила Минерва, с улыбкой наблюдая за сыном. Который удивленно начал осматривать «поле» в поисках улик, которые указывали бы на нарушение. Если я ничего не нашел против вас, мисс, это не значит, что вы не виноваты! — важно произнес Остин, исподтишка наблюдая за реакцией матери.
— Так уж и быть, я признаю нарушение, — сдалась Минерва.
— Ага! Я так и знал! Теперь вы должны… А что делают, когда нарушают правила? — сморщил нос мальчик. Женщина тихонько рассмеялась и взъерошила ему волосы. И только сейчас ей на глаза попался шрам. Небольшой, в правой стороне лба, в виде молнии. Она откинула челку мальчика назад и начала рассматривать его шрам. Единственное, что оставил от себя Темный Лорд. Остин немного смутился от такого пристального взгляда матери и потряс головой. Он пригладил челку обратно и слегка укоризненно посмотрел на мать.
— Не надо пожалуйста на него смотреть, он мне не нравится.
— Почему?
— Не знаю, просто не нравится, — пожал плечами мальчик.
— А ты знал, что шрамы украшают мужчин?
— Буду знать. У меня много всяких царапин, вот, — мальчик указал на многочисленные шрамы на руках и щеках. У Минервы защемило сердце от жалости. Он такой маленький и такой храбрый, прошел много испытаний. Он точно будет гриффиндорцем. От этой радостной мысли женщину переполнила гордость. Ее маленький львенок, ее достоинство. Вот только уже в скором времени не ее. От очередной порции грустных мыслей Минерву спасает стук в дверь. Она от неожиданности вздрагивает, но сразу же говорит: