— Я готов отвечать, не стреляй, — и торопливо, нервно, — Ты чей? Ты же не русский агент, я тебя проверял.
— Хочу знать, как много известно о планах «Филики Этерия».
— Так ты у нас на сторону греков переметнулся? — искренне удивился Зюден.
— Отвечай! — пистолет упёрся в затылок плотнее. — Есть ли шпионы в Этерии, в греческой общине Крыма, в Одессе…
— Есть, мне известны их имена, — сказал он испугано. — Я всех назову, всё что знаю…
(Что же ты теперь будешь делать? Убить человека, который только что согласился быть твоим единственным источником информации, нельзя, а значит, пригрозить нечем).
Оказался прав. Рука, прижимавшая пистолет к голове Зюдена, перестала дрожать, расслабилась. Голова ещё не думает, но рука уже в замешательстве: ей больше нельзя убивать.
— Говори.
Нет, рано, нужно заставить его произнести длинную фразу.
— Кого тебе назвать? — с готовностью спросил Зюден. — Я могу начать с Крыма, он ближе всего, потом расскажу об Одессе… Ты ведь не убьёшь меня, если я всё расскажу?
— Начинай с Крыма, — (отлично, у него нет времени думать, он соглашается с тем, что ему говорят) — Потом… всё остальное. Если будешь отвечать честно…
Когда человек говорит, он занят языком и губами. Не пальцами. Стреляют в паузах, а паузы дожидаться не нужно.
Пора!
Зюден упал со стула на бок и, быстрее, чем Ульген успел что-либо заметить, перевернулся на руке, подбросил собственное тело вверх (лёгкость! Торжество отточенного искусства!) ногой выбил пистолет из руки связного и, уже падая, ударил Ульгена пяткой. Подсвечник, сбитый летящим пистолетом, упал. Наступила темнота, в которой шумно повалился на пол Ульген.
Проклятые нервы. Не успел зажмуриться, когда видел падающие свечи. Теперь Зюден ослеп и ориентировался по звукам. Связной вскочил, сделал пару шагов, громыхая толстыми подошвами. Бегом мимо него из каюты — и наконец-то свет, холодный, утренний, голубой.
Ульген выбежал следом и тут же покатился, получив кулаком в висок. Встал, вытащив длинный нож. Хорошо, пусть бьёт, нож очень пригодится.
Перехватил выпрямившуюся в выпаде руку, а теперь самое важное — «колесо». Сжал запястье, повернул так, что хрустнула переломившаяся кость, — нож выпадает из разжавшихся пальцев, — а сейчас оттолкнуться ногами, взлететь, вращаясь винтом вокруг всё ещё вытянутой руки противника, на лету — ногой в нос, — закончить оборот, — нож почти упал, — схватить не успевший коснуться палубы нож, уже опустившись на корточки, и нанести главный, решающий удар.
Связной не был опытным бойцом, но обладал поразительной быстротой реакции. (А может, был туповат, и не удивился при виде человека, перекрутившегося, наподобие лопасти?) Он отбил удар Зюдена с такой силой, что нож вылетел.
— Да кто же ты такой?!
Стояли друг напротив друга: Зюден в мятой рубашке, но без единой ранки на теле, и предатель-связной, с залитым кровью лицом и повисшей сломанной рукой. Сейчас он почувствует боль, и станет безопасен.
— Моя мать гречанка! Я служил вам, пока у Греции не появился шанс!
— Дурак! Ты думаешь, убив меня, сможешь что-то переменить?
Снова удар, блок, удар — связной оказался крепким малым — и позор. Зюден был прижат к фальшборту, сдавлен тяжёлой тушей навалившегося на него Ульгена.
Потом Ульген толкнул Зюдена прочь от себя, через борт. И наконец-то застонал от боли в запястье.
Не нервничай, сказал себе Зюден, держась кончиками пальцев за край пушечного порта. Не нервничай; нервы тебя уже едва не погубили. Тренировки со свинцовой гирей на пальцах нужны не только для точной стрельбы. Кончики пальцев — это последнее, на что иногда приходится полагаться, они не должны подвести. Подтянулся; смертельным рывком — была не была — забросил ноги на фальшборт, сел (за спиной — глубокая, плещущая пустота), спрыгнул на палубу, схватил скотину-Ульгена за горло и, дав напоследок волю ярости, рванул на себя.
Тело связного, оторвавшись от палубы, перелетело через борт. Услышав всплеск и удостоверившись, что темная голова не показывается в волнах, Зюден шумно выдохнул и, разминая ноющую руку, хотел уже вернуться в каюту, но вместо этого прошел на нос «Мингрели». Солнце медленно рождалось из моря, в его лучах оживали далёкие берега; только корабль оставался мёртвой грудой снастей и досок. Зюден стоял, переминаясь с ноги на ногу в такт волнам, и смотрел на рассветающий горизонт.
Часть вторая