СТРАННЫЕ СЛОВА.
Маленькой Татке, ну, очень нравилось бывать у соседки тети Оли – живой, добродушной женщины, такой большой, с ласковыми руками и сильным грудным голосом. Правда, мама все время старалась внушить Татке, что не стоит отвлекать взрослых от дел своими визитами, но Татку к тете Оле тянуло как магнитом.
И дом у тети Оли был волшебным – сокровищницей Али-Бабы: столько всяких интересных штучек ни у кого, кроме как в доме у тети Оли, не было. Всюду, на полках, на столах стояли маленькие изящные вещицы. В этом доме, как в музее, можно было находиться долго, тщательно рассматривая все. А еще здесь находился огромный шкаф, чуть ли не до потолка, набитый разными книгами, цветовая гамма корешков которых так манила Татку провести хотя бы по ним маленьким пальчиком.
А еще, а еще . . . да, мало ли, чего там было еще. Казалось, в этом доме было все интересно для понимания маленькой смышленой девчушки четырех с небольшим лет от роду.
Например, здесь стояла, ну, просто огромная пузатая ваза, выше роста Татки, похожей на ту, в фильме про Буратино, в которой деревянный мальчик с длинным носом прятался, выведывая тайну Карабаса Барабаса. И в это вазе, как на болоте, стоял рогоз: длинный, остро пахнущий сухой травкой, с бархатными упругими соцветиями на конце. И так хотелось провести по этим длинным коричневым «колбаскам» пальцами, ощутить шершавость и упругость, что аж душа замирала! И в этой же величественной вазе стояли длинные перья, темные в крапинку, «фазаньи», как говорила тетя Оля. А Татке было удивительно: как глупый фазан мог добровольно расстаться с таким сокровищем? И где эти перья могли расти у фазана? И что, наверное, их тяжело было таскать тому самому фазану, раз он смог подарить их тете Оле, вот так, запросто. И теперь стоят эти перья, красуются, и тянут Татку понюхать, потрогать, полюбоваться переливчатыми оттенками в полоску, и в крапинку, и еще, бог знает во что.
Но самое удивительное во всем этом доме было не это. Для Татки чудом, совершенством было стоящее в комнате ПИАНИНО: черное, полированное, на изогнутых ножках. Оно было большим. В поверхность блестящую, как в зеркало, можно было смотреться запросто и строить смешные рожицы, пока взрослые не видят. Но, когда тетя Оля позволяла приблизиться к этому могучему инструменту, открывая крышку, как ларец с сокровищами, Таткино сердце замирало. Оглядываясь на тетю Олю, она взглядом как бы спрашивала: «Можно?». И добрая тетенька РАЗРЕШАЛА Татке понажимать на чудесные клавиши.
Клавиши были цвета слоновой кости, не гладкие, с продольными тонкими бороздками по всей длине, а еще там были мрачные, черные, выпуклые. И когда маленький пальчик Татки продавливал какую-нибудь из клавиш, появлялся длинный, звонкий звук, вгоняющий в трепет Таткину душу. Сколько было клавиш – столько и звуков. Нажмешь пальчиком – и слушаешь, как этот звук проходит сквозь пальцы, оседая где-то глубоко в душе. И так приятно становится! Просто до жути!
Прислушивалась Татка, с ума сходила от счастья.
А тетя Оля ей говорила:
- Смотри, подрастешь немного, отдадим тебя в музыкальную школу. Будешь учиться играть на пианино, как моя дочка Леночка. Будет у нас две пианистки в доме.
И радовалась Татка такой перспективе. Ей уже хотелось быстрее подрасти, чтобы она могла без особого разрешения подходить к этому инструменту, позволяющему вгонять душу в трепет и ублажать слух.
Конечно, во всех походах к соседке Татку сопровождал, неотступный от нее ни на шаг , Дюшка. Ну, а как же иначе? Ведь она, как старшая сестра, была ответственна за братишку, и тут, хочешь или не хочешь, приходилось его всюду таскать за собой и позволять ему участвовать во всех ее проделках и шалостях. Пусть учится, как надо из веток соорудить шалаш или в одно мгновение взобраться по упругому, гибкому стволу сирени, чтобы оказаться на крыше гаража, стоящего в конторском дворе. «На то они и мальчишки !» - говорила себе Татка. А то, что она – «мальчишка» - не сомневалась ни капельки, по тому простому основанию, что все маленькие соседи были сплошь мальчики, девочек не было. И Татке приходилось участвовать во всех мальчишечьих переделках: играть в «войнушку», прятаться там, где сам черт не пролезет, лазать лихо по деревьям, обливаться водой, пока не видит мама, и участвовать во всех мудрых «пацанячьих» разговорах.