Я впервые сел на квадроцикл. Управление этим средством перемещения далось мне довольно быстро — это не сложно, но столь же быстро я ощутил и его коварство. Коварство заключается в том, что тормоз находится на ручке газа. И поэтому когда ты сжимаешь тормоз, одновременно инстинктивно подворачиваешь газ, тормозишь, и в это же время прибавляешь скорость. Во всяком случае, у меня так получалось. К тому же, нужно научиться чувствовать себя с квадроциклом единым целым: непросто новичку находить баланс, чуть больше перевес вправо или влево — и ты падаешь. Единственное, что меня радовало, что падал я не один. Тот же Володя Платонов сел на квадроцикл, и через две минуты мы увидели, как с противоположной горы, переворачиваясь через себя, летит четырехколесная махина, а параллельно с ней так же кувырком летит Платонов. Поразительно, что эти квадроциклы практически не бьются: то есть у людей могут быть серьезные ушибы и переломы, а им хоть бы что. Ну, может быть, царапина или ссадина…
Сев на квадроцикл, я взлетел на какой-то пригорок, и увидел, что навстречу движется на мотоцикле Анатолий Борисович Чубайс. В эту секунду я осознал, что столкновение неизбежно, но он каким-то невероятным рывком в сторону меня обошел. А я, вместо того, чтобы выехать на некую плоскость, неожиданно оказался на очень крутом спуске, и понял, что это конец, что сейчас разобьюсь. Я мчался вниз, и видел перед собой большую яму. Точно конец! Хотел затормозить, но по неопытности вместо того, чтобы нажать на тормоз, стал прибавлять газ. И это, как выяснилось, меня спасло. Чубайс потом рассказывал, что был потрясен таким мастерским преодолением препятствий. Тормозить стал бы дилетант, а я, прибавив газу, пролетел над коварной ямой, приземлился на другом пригорке и молодцевато въехал в лагерь, затормозив возле палаток. Внутри было ледяное ощущение ужаса, трагедии, смерти.
Ко мне стали подходить ребята и спрашивать, откуда у меня такие замечательные навыки. Я сразу вспомнил историю про Михаила Ромма, который во время съемок фильма запустил в клетку со львом артиста Черкасова. Тот легко погладил его по загривку, все это сняли, и все стали спрашивать Ромма: «Как вы могли?!! Слушайте, это же тренировки, это же должна быть особая психологическая установка!» «Да нет, — ответил Ромм, — просто у этого артиста нет воображения!».
У меня до этого момента тоже не было воображения. Я не знал тогда всего коварства этого квадроцикла.
Почти в это же время Анатолий Борисович на мотоцикле лихо преодолевал сложнейшие подъемы и спуски, и я стал с завистью за ним следить. И тут произошло вот что. На гребне подъема, когда Чубайс очень сильно разогнал мотоцикл, я вдруг увидел, почти в замедленной съемке, что мотоцикл его высоко взлетел, и в этот момент, как в космическом корабле, произошло отделение тела Чубайса от мотоцикла. Мотоцикл полетел дальше, а Анатолий Борисович остался на мгновение в воздухе и рухнул на землю. Произошло это в какие-то доли секунды. Все побежали вызволять его из этой ситуации, и действительно вызволили. Надо отдать должное Чубайсу — он не подал вида, что с ним что-то произошло, и только потом выяснилось, что он очень сильно ушиб колено и… часть спины… совсем нижнюю часть спины…
Через пару дней мы оказались в Самарканде, в частной гостинице, то есть в цивильных условиях. Пропыленные и пропотевшие, все, естественно, сразу полезли в душ и потом встретились за ужином. Анатолий Борисович как-то загадочно спросил у меня:
— Скажите, вы смотрели на себя в зеркало?
— Ну да, я сейчас брился, конечно смотрел…
— Нет, а целиком вы себя осматривали?
— Не-ет…
— А я осмотрел, — задумчиво сказал Чубайс.
— И что?
— Увидел, что сбылась мечта всего российского народа — Чубайсу хорошо отбили задницу!
Но здесь я опять забегаю вперед.
А пока в лагерь подтянулась группа, которая тренировалась в пещере, и на следующий день решено было попытаться «пробить горы».
На 29 апреля по графику экспедиции был назначен «старт квадрового маршрута», и в скобках: «сложный горный off-road». Но я не осознавал, насколько он сложный и насколько горный. «Пробить горы» означает проложить маршрут до следующего лагеря по прямой, через горные вершины, скалы, там, где никто никогда не проходил.
Мы встали утром и начали облачаться: возникли все эти многочисленные «над» и «под»: коленники, локотники; наключичники, щиты на грудь, белье опять же «на» и «под»… Шлем, подшлемник. Очки, рация. Было ощущение, что летим в космос.