…мы едем, едем, и я никак не могу остановить грузовик. Было так. Мне 15 лет. Уже год работаю сварщиком и слесарем на автобазе, больше не хочу и поступаю на режиссерске вiддiлэння Одеського культурно-освiтнёго училища. 1 сентября нас вместо занятий посылают на картошку, и вот там, пока колхозный шофер то ли уснул в посадке, то ли отлучился еще по какой-то надобности, я, увидев ключ в замке зажигания, приглашаю покататься своих «сорежиссеров», завожу этот ГАЗ-51, поддаю газу, рывками перехожу с первой передачи на третью и несусь по краю поля, по ямам, по кучам земли и ботвы. Почти сразу же просыпается и посылает мне вслед матерные проклятья шофер. Восторженно кричат, визжат и хохочут подпрыгивающие в кузове студенты. А я вдруг чувствую, что не могу остановиться. Помню, где газ и как переключать передачи. А где тормоз? Вроде жму именно на тормоз. Оказывается, на газ… Мои ребята почуяли неладное, затихли, судорожно вцепились в борта. Я рулю, как могу, врезаюсь в кусты и тонкие деревца посадки, в кузове кто-то падает и кричит уже не радостно… Меня отправили в город и отчислили из состава студентов. Кажется, это было первое мое отчисление.
…мы едем, едем, то есть летим над Колымой. Колыма оказалась рекой, мощной и бесконечной. Летим низко, чтобы увидеть оленя. Мы не просто летим. Мы охотимся с вертолета. У нас открыта дверь, может быть, в вертолете это называется люк, и к этому люку нужно подойти вплотную, упереться руками в специальные ограничители, чтобы не упасть, и стрелять по обезумевшему, несущемуся по тундре оленю…
…летит вертолет, летит самолет… во Фрунзе, тогдашнюю столицу Киргизии. Год 1989. Все меняется, рушится, создается. Рядом в самолете Марина Дружинина, давняя знакомая по ГИТИСу, давний начальник из нашего культурного главка. На высоте десять тысяч метров Марина спрашивает: «Не пора ли вам возглавить ли какой-нибудь солидный московский театр?» А я в ответ: «Давайте откроем новый. Вы — директор, я — главный режиссер. Пригласим самых лучших артистов… Любу Полищук… Альберта Филозова, Алексея Васильевича Петренко…» Самолет заходит на посадку, все более четкими становятся очертания городских кварталов, улиц, скверов и будущего театра «Школа современной пьесы»…
…одна из самых счастливых поездок. Девятнадцатый трамвай в Одессе. Кто не знает, не знает ничего. Вдоль моря тянется Фонтан. Название такое: Малый, Средний, Большой Фонтан. И станции: Первая, Вторая, Седьмая и так до Шестнадцатой. А потом нормальные трамвайные пути заканчиваются и от Шестнадцатой станции на Дачу Ковалевского идет одноколейка, маленький, уютный и счастливый трамвай моего детства. В трамвае этом все всех знают. Даже если видят в первый раз. А чего здесь не знать? Если вы едете с 16-й на Дачу Ковалевского, значит, вы едете на море. А если в руках у вас авоськи с огурчиками, помидорчиками, синенькими и торчащими хвостами или головами свежайшей скумбрии, значит, вы едете на море с Привоза. Значит, нам есть о чем поговорить… А когда девятнадцатый доезжает до конечной, вагоновожатый, он же кондуктор и контролер, торжественно проходит из одной кабинки трамвайчика в точно такую же с противоположной стороны, собирая по дороге с родных пассажиров трехкопеечную дань — плату за проезд.
…я еду, нет, меня везут на «Скорой помощи» из театра Станиславского в больницу где-то в Сокольниках, с сердечным приступом, как потом расскажут врачи, с микроинфарктом. Случилась эта «поездка» после того, как я пришел на работу и на доске объявлений и приказов прочитал: «Режиссера Райхельгауза И. Л. освободить от занимаемой должности в связи с отсутствием московской прописки». С тех пор эта запись украшает мою трудовую книжку. С тех пор, если нужно проехать по Тверской мимо драматического театра Станиславского, я отворачиваюсь и смотрю на другую сторону…
…на другую сторону Черного моря, чтобы увидеть Турцию, я пытаюсь переплыть на резиновой лодке, которую с мы с папой сделали из огромной камеры от заднего колеса трактора. На дно я уложил дощечки для прочности и обломанное весло, подобранное на берегу у рыбацких куреней. Еще взял с собой еду, воду и непромокаемый старый плащ на случай ветра и шторма, хотя в плавание я отправлялся в плавках, поскольку погода была теплой, а море тихим. Путешествие начиналось прямо у нашей «дачи» в Черноморке — крохотной комнатки из ракушечника и такой же крохотной фанерной верандочки. Прежде чем выйти в открытое море, нужно проплыть мимо кораблей, стоящих на рейде в порту Иличевск… Вот я миновал на своем судне какой-то сухогруз, прошел по жирным нефтяным пятнам мимо танкера, с какого-то иностранного корабля мне приветливо машут заграничные моряки… А вот и пограничный катер, и оттуда уже совсем неприветливо кричат славные советские пограничники, и как-то сразу я оказываюсь задержанным, и у меня требуют паспорт. А какой у меня паспорт, если, во-первых, я в плавках, а во-вторых, мне 12 лет?