Правда, в самом конце того лета подружкам пришлось пережить утрату – умерла Элеонора. Она ведь была уже довольно пожилой козьей дамой, и Маврик с Манюней были ее послёдышками. Элеонора не болела, она просто тихо угасла.
Аня плакала, Катя утешала ее.
«Она прожила долгую и счастливую жизнь!.. – так, очень серьезно и мудро, сказала Катя. – Особенно счастлива она была в последний год, с нами со всеми.»
«Правда?..» - спросила Аня.
«Ну конечно! – ответила Катя. – Ведь мы все очень любили ее, и она понимала, что ее любят.»
По настоянию подруг, Элеонору похоронили на самом краю дубовой рощи, и положили на ее могилку камень с трогательной надписью: «Здесь покоится Элеонора, самая прекрасная коза на свете…»
И это лето пролетело как один день. Осенью Катя с Аней пошли в пятый класс. Обе закончили его круглыми отличницами, и Аня предвкушала еще одно лето, полное новых приключений и удовольствий со своей необыкновенной подругой, без которой она уже и не представляла жизни.
Но весной Ане исполнилось двенадцать лет, и в ней с каждым днем все отчетливее начинали происходить все те изменения, которые превращают девочек в девушек и затем готовят их к превращению в женщин…
Аня начала вытягиваться и одновременно округляться. Она была как будто все той же, и, однако, становилось другой – новой, удивительной и еще более прекрасной.
Ну а Катя тоже подрастала, конечно, хотя и оставалась при этом прежней маленькой девочкой. И платья она носила все такие же нарядные и пышные, как раньше.
Бесконечно так продолжаться не могло, разумеется. Жизнь неумолимо вела Аню и Катю (и Костю, особенно Костю…) к развилке, о приближении которой они еще не догадывались.
Глава четвертая
1
Весна того года была затяжной и холодной, а первая половина июня огорчила всех унылыми серыми дождями. Гулять на улице было никак не возможно, и все эти дни Аня и Катя провели под крышей – играли, читали, рисовали, вспоминали свои приключения, хихикали, смеялись и просто болтали о разных пустяках.
Но Ане с каждым днем все сильнее хотелось побывать на пруду. Она уже очень соскучилась и по самим купаниям в открытой воде, и еще более - по тем особенным переживаниям, которыми сопровождались купания.
Ведь Катя, необыкновенная Анина подруга становилась при этом еще более необыкновенной, и такой она была Ане и еще более дорога.
Как удивительно Катя смотрела на Аню, когда она купалась!.. Какой нежной при этом была Катина улыбка! Какими глубокими становились ее глаза!.. Аня была готова утонуть в этой нежности и в этой глубине.
А Катины руки!..
Ане всегда очень нравилось, когда после купания дома в ванной ее вытирали мама или папа. Или мама и папа вместе. Их руки, конечно же, были ничуть не менее чуткими, чем Катины. По-своему они были даже более чуткими – ведь это были мамины, папины руки, это были руки самых близких на свете людей, которые зачали, родили и воспитывали Аню.
Но Катины руки…
При одном только воспоминании об их прикосновении (этой весной – особенно…) в теле и душе Ани возникал таинственный трепет, и сладкий и терпкий одновременно.
Нет, не было во всем мире ничего похожего на те ощущения, которые дарили Ане Катины руки!..
2
Вот почему Аня обрадовалась просто несказанно, когда, проснувшись однажды утром, увидела, что вся ее мансарда залита ярким солнечным светом.
- Ура! – закричала Аня.
Объятая восторгом, она спрыгнула с кровати и затанцевала на деревянном полу, уже хорошо прогретом солнцем – точно так, как танцевала здесь же почти два года назад.
- Сегодня будем мы купаться! Сегодня будем мы играть! И ярким солнцем наслаждаться! И… это… И бегать, прыгать и скакать!.. Вот!.. – припевала она при этом.
Правда, сегодня никто не прервал ее танца и никто не мог полюбоваться им, потому что Анины родители уже успели уйти по своим делам, а Катя еще не пришла.
- Катя! – воскликнула Аня. – Катя, Катенька моя! Ты подруженька моя!.. И..
Но стишок вдруг оборвался, потому что слов для его продолжения почему-то не нашлось.