1
Со смешанными чувствами Костя вошел в свою городскую квартиру, в которой не был два года.
Впрочем, здесь многое изменилось. В свое время плату за проживание постояльцы внесли ремонтом. Были переклеены обои, переложен кафель, вставлены новые оконные рамы, значительная часть мебели была удалена самой Ириной Александровной и подарена друзьям.
Поэтому квартира выглядела совершенно иначе, всем своим нынешним видом обозначая рубеж, вход в новую жизнь. Ирина Александровна постаралась и еще более усилить эту новизну приобретением новой мебели, которую они выбирали вместе с Костей. Были также куплены два новых компьютера, один для Ирины Александровны, другой для Кости, поскольку он выразил желание освоить дизайнерские программы. Компьютерные игры интересовали его в гораздо меньшей степени.
Да и могли они разве сравниться с настоящими играми, которыми были увлечены Катя с Аней?..
Отдельную статью в расходах заняла покупка новой одежды и обуви для Кости.
Ну а Катину одежду, куклы, игрушки, и прочее, что Ирина Александровна взяла с собой из Дубравки, она аккуратно, не привлекая к этому занятию Костю, сложила в пакеты, в коробки, и спрятала подальше в кладовку.
И сама Катя, после всего лишь нескольких дней жизни Ирины Александровны и Кости в городе тоже ушла куда-то далеко-далеко, как будто до нее теперь было неимоверное, непреодолимое расстояние.
Но грустить о ней в эти первые дни лихорадочной беготни по магазинам Ирине Александровне и Косте было некогда.
Грусть навалилась чуть позже.
И даже не грусть.
Тоска, глубочайшая тоска.
Она застала Костю и Ирину Александровну в разных местах. Костя оставался дома, поскольку летние каникулы были в самом разгаре, а Ирина Александровна, по настоянию Григория, вышла на работу. Григорий сразу предложил ей возглавить группу новых проектов, но Ирина Александровна отказалась, сославшись на то, что сначала ей нужно восстановить профессиональные навыки после значительного перерыва в работе.
Григорий, официально Григорий Николаевич, был вынужден согласиться. Ирине Александровне выделили отдельное рабочее место, и она принялась разбираться в новой-старой сфере деятельности, наводя порядок и в собственной голове.
Очень быстро работа захватила ее целиком. Уж очень Ирина Александровна соскучилась по архитектуре, которую всегда воспринимала, как дело своей жизни.
Только к середине второй недели работы Ирина Александровна заметила, что Костя все время остается дома.
По утрам они поднимались вместе, и Костя готовил завтрак им обоим (Катя у мамы научилась готовить очень неплохо!..), потом Ирина Александровна уезжала, а Костя усаживался за компьютер, вникая в профессиональные программы создания объемных интерьеров.
Внешне он всегда был спокоен, всегда в ровном настроении, и потому до поры до времени спокойна была и сама Ирина Александровна.
О Кате, Ане, вообще прошлой жизни в Дубравке они не говорили. Обоим было трудно сейчас говорить об этом. «Ничего, ничего, - думала Ирина Александровна. – Нужно время, время!..»
В общем, в первые дни Ирине Александровне казалось, что все идет как будто бы хорошо.
Увы, она ошибалась.
Когда схлынуло первое волнение, вызванное возвращением в себя самого, выяснилось, что себя-то самого Костя и не нашел!.. Он чувствовал себя так, как будто его просто нет. Он знал, как быть маленьким мальчиком, больным мальчиком, жизнерадостной маленькой девочкой, но как быть вполне здоровым подростком тринадцати лет, он не знал!.. Не понятно было, как научиться быть этим самым подростком, у кого научиться, когда, как!.. И потому с каждым днем Костя все глубже погружался в бездну растерянности, неуверенности, страха.
Вот почему он бессознательно ограничил свой нынешний мир хоть и перелицованными, но привычными стенами квартиры и теми виртуальными пределами, которые мог предложить ему компьютер.
И Катя тоже не могла ему помочь. Не сумев пока вернуться к себе, он как будто бы потерял и ее. Он даже не мог вспомнить, как звучит ее звонкий голосок. А когда он попытался посмотреть видеозапись строительства того домика, которое окончилось ведь совсем недавно, то с ошеломлением понял, что смотрит на Катю как на совсем постороннюю.
«Это – я?!.. – поразился он. – В этом нарядном платье?!.. С такой прической, с бантиками, играю в куклы?.. Это невозможно! Я не мог быть этой девочкой!..»