- Пчелы делают мед. Слетаются они на нектар!.. – поправила его Ирина Александровна со слабой улыбкой.
- Не важно!..
Действительно, пацаны разделились, и вскоре на площадке закипела бурная игра.
- А двигается он и в самом деле великолепно!.. И как владеет мячом!.. – задумчиво произнес Григорий. – Ну, девчонки! Держитесь!.. Все подушки будут мокрыми...
- Почему это они будут мокрыми?.. – не отрывая взгляда от Кости, спросила Ирина Александровна.
- Ну как почему?.. От неразделенной любви!.. – весело заявил Григорий.
У Ирины Александровны ёкнуло сердце. Что-то очень, важное и даже бесповоротное скрывалось за словами Григория.
«Боже мой!.. – сказала она себе. – Вот он – мой мальчик!.. Вот он какой теперь – ловкий, уверенный, крепкий!.. А где же моя Катя?.. Где моя маленькая девочка Катя?.. Неужели ее больше нет?!.. Она осталась в прошлом?.. И не вернется оттуда уже никогда?!..»
Чувства Ирины Александровны смешались. Она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
Но, продолжая во все глаза наблюдать за Костей, она обостренным материнским зрением увидела то, что было скрыто от многих других, и даже – до поры до времени - от Ани. Она увидела своего сына во всей его двойственности и цельности, во всей полноте его удивительной натуры. Увидев это, она еще раз убедилась, что богатства его особенного мира поистине безмерны, и что хранительницей их выступает не кто иной, как маленькая, солнечная, нежная девочка Катя.
Ее слабость – ее сладость.
Ее вера – ее счастье.
Ее сила – ее любовь.
Никуда она не исчезла, и не собиралась исчезать.
Она была здесь.
Она в этот самый момент вместе с Костей носилась по спортивной площадке, как когда-то носилась по всей Дубравке во множестве созданных ею образов. И Костя сейчас чувствовал себя так же прекрасно, как в то время, когда на нем было свободное «древнегреческое» платье, за спиной - колчан со стрелами, а в руках – меткий лук.
И тогда, наконец, Ирина Александровна почувствовала, как с ее души спадает застарелая тяжесть, а вместо нее приходит новая надежда и новая свобода.
Она не стала плакать.
Она вольно вздохнула и повернулась к Григорию.
- Спасибо тебе, Гриша! – сказала он. – Спасибо! Я одна, без тебя, этого бы никогда не добилась!.. Без тебя он бы никогда не выбрался!..
- Он бы выбрался. – покачал головой Григорий. – Только это обошлось бы ему большей кровью!..
- Не надо крови, не надо!.. – попросила Ирина Александровна. – Не надо страданий!.. Не надо боли!..
Григорий вздохнул.
- На это пожелание отвечу иносказательно… Кто мы все, как не звенья в бесконечной цепи случайностей?..
Ирина Александровна в ответ на это подарила ему взгляд настолько глубокий, что Григорий впервые за все прошедшее время растерялся.
А Ирина Александровна все смотрела и смотрела ему в глаза этим своим обжигающим взглядом, так, что все переворачивалось в душе Григория.
И тогда он, наконец, решился, и сделал то, что ему мучительно хотелось сделать уже очень давно.
Он крепко обнял Ирину Александровну и поцеловал ее, а она ответила ему так страстно, как не ожидала сама.
А потом, в налетевшем то ли из окна, то ли еще откуда-то потоке воздуха они взлетели, и понеслись все вверх и вверх.
- Тебе не кажется, что так высоко улетать опасно?.. – спросила Ирина Александровна, когда они на миг оторвались друг от друга, чтобы просто перевести дух. – А вдруг мы упадем?.. А парашютов у нас нет!
- Не упадем! Нам помогут небесные силы!.. – легкомысленно отозвался Григорий.
И новый поток воздуха выразил ему в этом полную поддержку.
Глава восьмая
1
На первый взгляд, мир Ани после отъезда Кати не претерпел столь же кардинальных перемен как мир Кости. Аня оставалась в том же месте и том же доме, где провела всю свою жизнь, ей не нужно было перепрыгивать через два года жизни, и, самое главное, не нужно было играть совсем другую жизненную роль.
Но одна лишь внезапная потеря Кати стала для Ани ничуть не меньшим потрясением, чем для Кости все его перемены вместе взятые. Правда, природа этой потери была совсем иной, нежели сама Аня или кто-либо из ее близких полагали в то время.