Шеремет. Какой-то он малословный консультант, а массовой работой занимается.
Тысячная. Поживет — разговорится... Может, Мария Петровна его подлечит, останется подольше.
Шеремет. Ну, ты свои любовные сюжеты не развивай... Откуда у тебя страсть такая?
Тысячная. Фильмики влияют.
Шеремет. Лекций надо побольше, обсуждений разных, дискуссий...
Тысячная. Этим тоже не пренебрегаем. Две недели назад дискуссию провели «Что такое счастье?»
Шеремет. Выяснили этот вопрос?
Тысячная. В основном, Степан Тимофеевич. Одни говорили, что видят счастье в учебе, другие — в работе...
Шеремет. А ты в чем видишь свое личное счастье?
Тысячная (с вызовом). А я в культурно-просветительной работе.
Шеремет. Хорошая ты женщина, Анна Ивановна, но шельма все-таки. Это же прикладная часть жизни.
Тысячная. А что ж мне еще делать? Муженек в агрономии по уши завяз. А мне уже сорок лет...
Шеремет. Сорок лет — бабий век, сорок пять — баба ягодка опять.
Тысячная. Против данного тезиса не смею возражать.
Шеремет. А Мария Петровна-то дома?
Тысячная. А у вас что, Степан Тимофеевич, тоже простуда?
Шеремет. Ну-ну, ты брось свои намеки.
Тысячная. Я бы бросила, да не знаю, в какую сторону.
Входят Гаркуша и Голубь.
Гаркуша. Григорий Васильевич говорит, комната им нравится.
Тысячная. А перинка как, годится?
Шеремет. Ты, Анна Ивановна, всегда скажешь такое... (Голубю.) Анна Ивановна у нас литературы всякой много читает.
Гаркуша. Может, к столу присядете?
Шеремет. И правильно... Только, по-моему, у нас не все еще здесь?
Гаркуша (открывая дверь). Мария Петровна!
Входит Трубачева.
Шеремет. Принимайте гостей... Познакомьтесь, товарищ Голубь Григорий Васильевич. (Голубю.) А это наш врач, Мария Петровна. Терапевт, между прочим. Очень даже большим уважением в совхозе пользуется, хотя и работает у нас сравнительно недавно.
Все усаживаются за стол. Шеремет между Трубачевой и Тысячной. Голубь хочет сесть рядом с Тысячной, но она незаметно переводит его к Трубачевой.
Гаркуша. Яишенку сразу будете или закусите?
Шеремет. Закусим, Пелагея Терентьевна, и вас просим присесть... (Наливает всем стопки.)
Голубь (закрывая рукой стопку). Извините, я не пью.
Шеремет (оторопев). То есть — как?
Голубь. Как-то не научился.
Тысячная. Мы вас подучим.
Голубь. Не нахожу удовольствия.
Шеремет. А кто ж в этом находит удовольствие? Разве ж только что Анна Ивановна.
Тысячная. Вы скажете, Степан Тимофеевич. (Голубю.) Пусть будет налито, а вы сами распорядитесь.
Шеремет (наливая Голубю). От одной стопки еще никто не умирал.
Гаркуша. Если б у нас пили здесь по одной стопке, кооперация бы прогорела.
Шеремет (поднимая стопку, Голубю). Пьем за вас, наш гость дорогой, за успех вашей работы... Будьте здоровеньки.
Все пьют, Голубь закашлялся.
Э-э, да вы и в самом деле не специалист в этом опасном деле.
Трубачева (Голубю). Запейте водой.
Голубь. Спасибо.
Шеремет (Гаркуше). У вас, Пелагея Терентьевна, будет образцово-показательный постоялец.
Гаркуша. Тихий, значит, хороший.
Тысячная. У нас мужики тоже вроде тихие, а как рассмотришь их, такое отчебучивают, что и в художественной литературе не придумаешь. Только и знают, что на прием к Марии Петровне путешествуют.
Шеремет. Ты брось, Анна, свои фантазии. Все хотят быть здоровыми, лекарств много, вот и лечатся... А может, кому жены надоели, вот и идут.
Трубачева (Шеремету). И вы против меня?
Шеремет. Я за вас... Я за вас, Мария Петровна. Даже просить вас хочу: поработайте с женщинами. Очень даже стали они нервные. У нас ведь кто основной кадр? Мужчина, Кто у нас главная фигура? Механизатор. Жена такого механизатора разнервирует — у него механизмы из строя выходят. А вы бы их при личных встречах поднастроили.
Трубачева (Шеремету). А почему вы женщине отводите такую подсобную роль?
Шеремет. Так женщина же должна вдохновлять мужчину на труд, на подвиг.