Петр огляделся – в окопе, кроме мертвых, никого уже не было. В английской стороне опять запели трубы – играли отбой. Впрочем, сигнала этого можно было и не подавать: солдаты и без того поспешно скатывались по южному склону горы, устремляясь к Тугеле, на переправы.
Надо было созвать свою группу. Петр трижды пронзительно свистнул.
– Ну, Питер, лихой ты! – задышливо сказал Антонио Мемлинг, перебираясь через бруствер. – И будто завороженный. Ничто тебя не берет.
– Выходит, и ты завороженный, – с усмешкой откликнулся Петр.
– Да нет, меня вот цапнуло. – Антонио, морщась, поднес руку к шее, ворот рубахи у него окровенел.
– Давай перевяжу.
– Постой, командующий идет.
Пригибаясь, к ним по ходу сообщения быстро приближался генерал Бота. Окоп заполняли возбужденные буры, слышались беспорядочные выкрики и говор.
– Ну, Кофальоф, спасибо! – На потном, со следами грязи лице командующего сверкала улыбка. – Вы сделали больше, чем могли. Блестящий удар, спасибо!
– Да что там… – сконфузился Петр и неожиданно признался: – Есть вот хочется, это да.
– Есть?! – удивился Бота, даже рот приоткрыл, потом облегченно, весело расхохотался…
В два часа дня генерал Уоррен выслал парламентера с просьбой, ставшей уже традиционной, – о перемирии. Потери англичан перевалили за тысячу. В Лондон полетела телеграмма Буллера: «Войска Уоррена отступили с высот Спионкопа».
НАЧАЛО БОЛЬШОЙ БЕДЫ
Глухо укутанный ночной летней тьмой Кимберли затих в тревожном забытье. Изможденные, издерганные долгой осадой города его жители и защитники попрятались в домах и окопах. Лишь бодрствовали дозорные, непрестанно, монотонно перекликаясь.
Тяжелые плотные шторы прикрывали окна особняка Родса. Дом был темным и сонным, как весь город. Но щелку меж драпри, пропускавшую узенькое лезвие света, то и дело пересекала какая-то тень.
Это, подобно маятнику, от стены к стене, сумрачный и злой, метался Сесиль Родс. Четыре месяца его любимое детище, его главная кладовая сокровищ в осаде. Буры только начали подступать к Кимберли – Родс разъяренным зверем ринулся сюда, чтобы взять руководство обороной в свои железные руки. Он орал на военных, сулил им горы золота, опять орал и грозил: Кимберли должен был выстоять! Увы, высокомерие и ярость алмазного магната никак не спасли бы его столицу, прояви буры побольше решительности и активности. Но они, осадив город, на этом успокоились, и лишь нехватка продовольствия, болезни и ропот среди рабочих-негров да крикливые разносные инспекции оборонительных сооружений, которые ежедневно совершал Родс, жестко и надоедно напоминали о том, что Кимберли отрезан от английских владений.
«Южноафриканский Наполеон» верил в успех кровавой бойни, развязанной, по существу, его стараниями. Сэр Сесиль вообще верил в свою звезду, был уверен в себе. Был уверен он и в том, что алмазная столица под его руководством выдержит осаду. Только безрукость военных, и прежде всего генерала Метуэна, приводила его в дикую ярость. Метуэн, этот выживший из ума старикашка, вместо того чтобы победно пробиться в Кимберли через ополчение мужичья, делал, казалось, все, чтобы отправить на тот свет побольше солдат Великобритании. Уже в первом сражении под Магерсфонтейном он уложил на поле боя тысячу слуг ее величества. В декабре во время ночной схватки с бурами Метуэн умудрился потерять семьсот два шотландца из восьмисот тридцати двух. Чуть не весь Суффольский полк отдал он с помощью генерала Френча в плен в бою под Кольсбергом.
– Идиот!
Родс и не заметил, что выругался вслух.
Карл Бейт, его приятель и компаньон, весь вечер сидевший в уголке кабинета за кружкой пива, похмыкал неопределенно, сказал с чуть приметным немецким акцентом:
– Вы, как я догадываюсь, вновь беседуете с любезнейшим лордом Метуэном?
Родс резко остановился. Порывисто взъерошив и без того спутанные волосы, он повернулся к Бейту, крутой подбородок его выдвинулся вперед, – казалось, он бросится на приятеля с кулаками. Но этого не случилось.
– К черту! – отрывисто сказал Родс. – К черту этого никудышного генералишку! Еще полмесяца – и мы вырвемся отсюда. Вы слышите, Бейт? Мы вырвемся! Я верю в лорда Робертса. Он сделает то, что давно надлежало сделать.
Хотя железнодорожное, почтовое и телеграфное сообщение с миром город давно потерял, английским войскам удалось установить с Кимберли гелиографную связь, и Родс получил возможность быть информированным хотя бы о главных событиях. Он уже знал о назначении Фредерика Робертса главнокомандующим в Южной Африке.
Неожиданно успокоившись, Родс сказал чуть велеречиво:
– Сэр Фредерик всегда был приятен моему сердцу. Он, слава богу, неплохо узнал эту страну, когда еще был губернатором Наталя, а самое главное, за что я его уважаю, умел в свое время в Индии разговаривать с туземцами, как это подобает истинному бритту, – снарядами и пулями. А помните, как в Афганистане он с отрядом в десять тысяч человек совершил стремительный переход в двести пятьдесят миль и одним ударом освободил нашу армию в Крандахаре? О, в лорда Робертса я верю!
Бейт задумчиво огладил обрюзгшее, нездорового цвета лицо и кивнул на пиво:
– Хотите?
Родс только усмехнулся брезгливо. Подойдя к бюро, он перелистал какие-то бумаги, обернулся к Бейту:
– Этот ваш… приятель – где он?
Бейт отхлебнул пива.
– Во-первых, мне он такой же приятель, как вам. Просто это бывший полицейский, а теперь наш агент. Во-вторых, вы назначили явиться ему в полночь, а она наступит только через пять минут.
Родс снова начал ходить по кабинету, жилистый, сильный, быстрый, на ходу спросил отрывисто:
– Как будет обеспечена ему помощь?
– Это его дело. Мы нанимаем его, он нанимает себе помощников.
– Не промахнитесь! – бросил Родс. – Организуйте контроль.
В дверь осторожно постучали. Гемфри, старый мажордом Родса, доложил, что человек, которого ждали, пришел.