Ей приходится шагнуть в лужу, но она делает это, не задумываясь, и крепко жмет мою руку. У нее сильная рука.
— Вот мы и познакомились! — она звучно и как-то плавно засмеялась. — Но что ж вы по лужам ходите, вытерли бы сначала! Танюша, тряпку принеси!
Извините, Тамара Михайловна, это я во всем виноват, вечно что-нибудь сломаю…
— Не огорчайся, возраст такой, координация движений нарушается — это скоро пройдет. А теперь уходите отсюда оба, — она сдвинула к локтям рукава жакета, — осколки вон туда, в ведро бросайте, Танюша, помоги мне!
Прибежала Таня, принесла тряпку. Они вдвоем стали протирать пол, а мы вышли на кухню. Вид у него теперь совсем не парадный: рубашка вылезла, галстук съехал набок, да и у них, пожалуй, будет не лучше. Очень хорошо. Церемонии не состоялась.
И все-таки мне пришлось сидеть с ними вместе за столом. Чего тут только не было! Весь стол уставили: какие-то салаты «ассорти, запеканка под яблочным соусом, куриный холодец, жаркое с кисло-сладкой подливой… На эту подливу особенно напирал Николай Петрович, уговаривал меня попробовать, говорил, что я никогда ничего подобного не ел, что это фирменное блюдо Тамары Михайловны, рецепт которого перешел к ней от бабушки.
Она сама, правда, все время останавливала его, говорила, чтоб он оставил человека (то есть меня) в покое, пусть берет сам, что нравится, и вообще «ненавижу, когда за столом говорят о еде, расхваливают то, что подано!» «Да, да, ты права, — говорил он, — больше не буду», но все время подкладывал мне то одно, то другое, говорил тихо: «Попробуй, это очень вкусно!», и руки у него дрожали, мне даже смешно стало. И Таня тоже все время подсовывала мне разные пряности в маленьких тарелочках, так что скоро вокруг меня образовался целый набор всяких блюд, и я не знал, что с ними делать.
Мы с Таней сидели рядом, а Тамара и он — напротив нас, тоже рядом, я все время видел их, и видел» что он смотрит, все ли я кушаю, и от этого у меня все застревало в горле. Приготовлено все было действительно вкусно, но сам он почти не ел, только расхваливал. И смотрел на меня такими глазами, словно ждал от меня чего-то. Может, он ждал, что я тоже хвалить буду?
Наконец я, кажется, попробовал все, из каждой тарелки, выдавил из себя: «Спасибо, я наелся!», и они с Таней убрали все со стола, сразу легче стало. Только торт оставили. Принесли еще конфеты и варенье.
Тут он стал открывать бутылку с шампанским, но никак не мог сладить с проволокой, снять ее, а пробка уже поползла, я видел.
«Ну, думаю, сейчас цирк будет, всех обольет!» А Тамара увидела, что я усмехнулся, прихватила рукой пробку, и та обратно влезла, ей богу! Ей бы диски метать…
Так, вдвоем, они с грехом пополам открыли бутылку, а я вспомнил, как ловко, одним махом, делал это Алик, примем — по заказу: с выстрелом или тихо, и ни одной капли не прольет, и всем точно, до миллиметра, разольет… Вспомнил и мне грустно стало.
Налил он — мне, себе и Тамаре, а Тане хотел лимонад налить.
«Ну па-а-апа!» — замыла она. Он посмотрел на Тамару она взяла из его рук бутылку. «Что ты в самом деле, тот же лимонад!» И налила Тане полный фужер. «Вот так», — сказала она и поставила бутылку посредине стола.
— Ну ладно, — кивнул он и улыбнулся так, будто героический поступок совершил. — Ради такого случая — разрешаю!
Он поднял свой бокал, посмотрел на меня, на них на всех, и я понял, что сейчас будет речь. «Ну, держись», — сказал я себе, вздохнул и приготовился слушать.
Я хочу поднять этот бокал за Валерия, — сказал он, — чтоб у него все было хорошо.
— Ау меня, между прочим, и так все хорошо.
Да, конечно, но я говорю о будущем, — он посмотрел через свой бокал, будто там, за стеклом, увидел мое будущее. — Я хочу выпить за то, чтобы твоя жизнь, Валерий, сложилась счастливо, чтобы ты нашел свое призвание, чувствовал себя полезным и нужным людям, видел плоды своего труда, хорошие плоды — тогда ты будешь счастлив.
— Только тогда? — удивился я.
— Только! — он не сводил с меня своих восторженных светлых глаз, и я вдруг вспомнил, что его называли «Светлашечка». Я улыбнулся.
— Ты не веришь?
Не знаю… Ну, а если у меня нет призвания?
— Ты о чем-нибудь мечтаешь?
Я подумал и хитро глянул на него.
— Мечтаю.
О чем? — он был очень серьезен, прямо-таки решал мою судьбу, а мне смешно стало.
— Мотоцикл купить.
Он растерялся, и даже расстроился, я видел. Бокал задрожал в его руке.
И тут вмешалась Тамара. Как я заметил, она всегда приходит ему на помощь.