— Не морочьте мне голову! — рявкнул Крейг. — Кто на прошлой неделе сидел как на иголках и прикрывался, словно щитом, стаканом пива? Кто заявил, что не хочет меня видеть по крайней мере неделю? Кто сегодня накричал на меня только потому, что его разозлил бывший муж?
— Да, я тоже иногда делаю ошибки, — ответила Присцилла, тряхнув головой, отчего ее помпон подпрыгнул. — Но я же пришла к вам сегодня, верно?
— А теперь собираетесь уходить! И о чем же это говорит, по-вашему?
Присцилла взглянула в его насупленное лицо и вдруг широко улыбнулась.
— Это говорит о том, что я растерянна и не знаю, что делать, как и вы.
Крейг не мог с ней не согласиться.
— Да, пожалуй, это относится к нам обоим. Снимайте пончо, Присцилла, и помогите мне накрыть на стол.
Бифштекс поджарился до румяной корочки, салат удался на славу, а картошка и брокколи тоже выглядели весьма аппетитно. Во время готовки и за едой Крейг с Присциллой говорили обо всем на свете — просто удивительно, сколько нашлось у них общих и интересных обоим тем. По молчаливому соглашению оба не касались своих прошлых браков и любовных увлечений, но все прочие темы — детство, образование, работа, друзья — были для них открыты. Только в конце ужина, когда Крейг убрал тарелки и наполнил рюмки ликером «Гран-Марнье», разговор прервался и за столом повисло молчание.
— Может быть, вы покажете мне свою квартиру? — попросила Присцилла.
Крейг провел ее из гостиной в спальни. Первая из них явно предназначалась для ребенка.
— Здесь спит Майкл, когда приезжает ко мне на выходные, — объяснил Крейг. — По счастью, у моих соседей есть сын его возраста, так что Майклу не скучно, даже если я его никуда не вожу. Может быть, мне станет труднее, когда он подрастет, но пока все в порядке.
Спальня самого Крейга была обставлена с поразившим Присциллу аскетизмом. Гостиная и столовая были меблированы антикварной мебелью, и Присцилла не без удовольствия заметила, что Крейг знает толк в старине. Однако в спальне она не увидела ничего, кроме безликой современной кровати, невыразительного ковра на полу, стола, заваленного бумагами, и кресла. Единственный намек на индивидуальность хозяина — настоящая лампа от Тиффани на прикроватном столике.
— У меня в магазине есть кровать, которая отлично сюда подойдет, — заметила Присцилла. — Чудесное старинное ложе красного дерева с квадратными столбиками и приподнятым изголовьем. Стенки у нее солидной толщины, но сделаны так, что кажутся легкими и невесомыми. Прекрасная кровать, и при этом очень подходящая для мужской спальни. А то ваша спальня похожа на монашескую келью!
— Что вы говорите? — усомнился Крейг. — Это со столбиками и с изголовьем?
— Да. Приезжайте как-нибудь и посмотрите сами.
Они стояли в узком дверном проеме, невольно касаясь друг друга плечами. Крейг повернулся к Присцилле: в его глазах она прочитала вопрос. Волна желания взметнулась в ней, но тут же схлестнулась со страхом. Вдвоем они провели прекрасный вечер — если не считать небольшой перепалки в самом начале. Ей нравилось прикосновение его рук, волнующая близость сильного тела, и одна мысль о его ласках заставляла тело содрогаться в сладостной истоме. Но Присцилла боялась.
— Простите меня, — тихо проговорила она. — Я еще не готова.
Крейг кивнул и молча вернулся в гостиную.
Глава 7
После этого вечера жизнь Присциллы стала намного сложнее. И усложнил ее не Крейг — по крайней мере не только он. Ей позвонили из полиции и предупредили, что если она не поможет Перси, пока он не найдет работу и жилье, власти штата будут вынуждены арестовать его за бродяжничество.
— Хорошо, но на одном условии, — ответила Присцилла. Она понимала, как глупо звучит ее требование, но была полна решимости настоять на своем. — Пусть он подпишет обязательство, что не будет заговаривать о воссоединении со мной. — Присцилле хотелось добавить еще одно условие — чтобы он не смел тянуть к ней лапы! Но она чувствовала, что полицейский на другом конце провода и так вот-вот потеряет терпение.
Собеседник дал Присцилле понять, что не в его власти заставить Перси подписывать какие-то бумаги.
— Заставлять не надо, — ответила Присцилла. — Просто предложите. И объясните, что, если он не подпишет, отправится в тюрьму. Одно из двух. Мы разведены, офицер. Я за Перси больше не отвечаю. Штат Массачусетс, насколько я понимаю, тоже отвечать за него не хочет, так что внушите ему, что подписать для него же самого будет лучше. Если вы его посадите, я плакать не буду.
Присцилла, конечно, преувеличивала — бизнес научил ее, что для достижения своей цели лучше всего притвориться черствой и бесчувственной.
Она ждала ответа, прислушиваясь к доносящимся из трубки невнятным голосам. Среди них она различала недовольно-обиженное поскуливание Перси.
Наконец полицейский снова взял трубку:
— Он согласен. Можете за ним заехать.
Путешествие отняло у Присциллы добрую половину дня — Перси ухитрился добраться до Нью-Бедфорда, да еще ее целый час продержали в полиции. Присцилла потребовала, чтобы обязательство было отпечатано на машинке, скреплено печатью и заверено свидетелями.
— Ну зачем ты это сделала? — обиженно восклицал Перси, когда они вместе выходили из здания участка. — Вечно ты выставляешь меня перед всеми дураком!
— Если не хочешь выглядеть дураком, Перси, для начала постригись и веди себя как взрослый человек, — отрезала Присцилла. — Где твой «Фольксваген»?
— Он сломался, и я его оставил, а сам пошел пешком, — с вызовом заявил Перси.
— Где?
— За городом. Я не хотел говорить об этом полиции — боялся, что они его отгонят на штрафную стоянку.
— Думаю, уже отогнали. Ты ехал по 140-му шоссе?
— Да, но я откатил его в сторону от дороги. Там еще указатель «Хиксвилл». Мне подумалось, что название подходящее.
Как ни удивительно, «Фольксваген» стоял на указанном месте. Присцилла позвонила в гараж, договорилась, что машину отбуксируют и отремонтируют, и поехала домой. Все это отняло еще несколько часов и грозило отнять кучу денег. Въезжая в город, Присцилла до того устала, что готова была плюнуть на все и отвезти Перси к себе, — но, сообразив, что этим сведет на нет все свои усилия, довезла его до «Дома Говардов» и сгрузила там вместе со всеми его пожитками, извлеченными из «Фольксвагена». Когда она вернулась в Чарльстоун, помощница уже запирала магазин.
— Я оставила вам на столе записку. Заходил мистер Пинкни и спрашивал о кровати. Сказал, что вы ему посоветовали. — Клара убрала ключи в сумочку и обмотала шею шарфом. — А парень ничего! Он ваш дружок?
— Нет, мой конкурент в деловой сделке. Спасибо, Клара. До завтра.
Клара уже собралась уходить, как вдруг обернулась, вспомнив что-то еще.
— Да, еще заходила какая-то женщина. Имени своего не назвала, но я так поняла, что она работала у вас раньше. Она сказала, что позвонит вам.
«Интересно, — подумала Присцилла. — Кто бы это мог быть?» За два года у нее работало не меньше полудюжины помощниц: почти со всеми из них Присцилла старалась поддерживать связь — по крайней мере присылала открытку к Рождеству.
Она вошла в кабинет и увидела на столе, освещенном лампой, записку. Крейг заходил в магазин около одиннадцати. Может быть, хотел пригласить ее на ленч?
Кровать, о которой говорила Крейгу Присцилла, стояла в дальнем углу магазина, гордо возвышаясь над картонными коробками и сверкая золотым шитьем изголовья. Многие восхищались этой кроватью, но купить ее не решался никто — покупатели боялись, что ее яркая индивидуальность не будет сочетаться с остальной мебелью в спальне. Но у Крейга такой проблемы не будет. Присцилла пыталась догадаться, понравилась ли Крейгу кровать, и старалась не думать о том, каково было бы лежать на этом королевском ложе рядом с ним…
Послышался стук в дверь, сердце Присциллы учащенно забилось. Но нет, смутно различимая фигура за стеклянной дверью принадлежала явно женщине, да к тому же беременной. Подойдя к двери, Присцилла узнала Мэри Бет Норрис, свою самую первую помощницу в «Антикварии».